Шестая койка и другие истории из жизни Паровозова

Во второй раз я появился в училище где-то через месяц. Вовка сообщил, что начальство закупило аппаратуру, чтобы организовать вокально-инструментальный ансамбль. Тогда чуть ли не в каждом уважающем себя учебном заведении должен был быть свой ансамбль. И вот в училище было назначено прослушивание, которое должен был проводить знаменитый Лобанов, руководитель институтского ВИА «Лель», и Вовка очень просил, чтобы я приехал после школы поддержать его, а то он как-то не уверен в своих силах, волнуется, да и вообще.

Честно говоря, я абсолютно не разделял его беспокойства. На все училище ребят было от силы два десятка, а уж тех, кто мог через пень-колоду играть на гитаре, там было вообще полторы калеки. Тем более что Вовка претендовал на бас-гитару, а как показывала жизнь, на бас-гитару желающих всегда немного. К тому же Вовка целый сезон на басу отыграл в нашем ансамбле в пионерлагере, поэтому у него конкурентов точно быть не должно. Но у дружбы свои законы, поэтому я хоть и опоздал немного, но все-таки прибыл.

Не успел я взлететь по лестнице на второй этаж, чтобы там разыскать Вовку, как ближайшая ко мне дверь распахнулась и на пороге возник парень лет двадцати, я чуть его с ног не сбил.

— Так! На гитаре играешь?

Я растерянно кивнул.

Тогда он вскинул брови и даже как-то возмущенно сказал:

— И чего ты тут в коридоре трешься? Заходи давай!

Я и зашел. Оказалось, что именно здесь и идет то самое прослушивание, которого так боялся Вовка. Собственно, он тоже там был, увидел меня, обрадовался. Вместе с ним на стульях и на партах расположились еще несколько претендентов. Там же стояли новенькие барабаны, колонки, усилители и гитары. Я, к своей большой радости, обнаружил, что гитары здесь точно такие же, на каких мы играли в лагере, — чехословацкие «Йоланы».

— Давай, сбацай что-нибудь! — попросил тот парень и уселся на стул напротив. — То, что самому нравится.

Я ломаться не стал, гитарку подстроил, усилитель подкрутил и сбацал.

— Ништяк! — обрадовался парень и одобрительно похлопал меня по плечу. — Вот и соло-гитара у нас есть! Короче, полный комплект, мужики! Все, я побежал, а то зачет завтра.

— Репетиция в пять, в следующий вторник! — раздался его голос уже откуда-то с лестницы.

Как потом выяснилось, это и был тот самый Лобанов, студент четвертого курса Первого меда.

Так неожиданно для себя я стал гитаристом училищного ансамбля. Два года мы только тем и занимались, что играли на танцах, праздничных вечерах, шефских концертах и даже на профсоюзных институтских конференциях. И не случайно тогда в пионерлагере мне пришла в голову эта идея насчет училища. Еще можно было пойти работать санитаром, но в училище к тому времени меня каждая собака знала, потом, все-таки какое-никакое, а образование, но главное — ансамбль, танцы, весело.

Два года учебы пролетели как один день, и это при том, что событий было хоть отбавляй. Дважды и оба раза неудачно я снова пытался поступить в институт, сломал в драке руку о чью-то крепкую голову, чуть не утонул в пруду у Новодевичьего монастыря, выпил не менее ящика водки с преподавателем фармакологии и даже умудрился жениться на втором курсе. И вдруг оказалось, что учеба закончилась, мне присвоена квалификация медсестры и в августе уже нужно выходить на работу. А я ведь никакой медсестрой работать не собирался, ни дня, ни часа. Но не станешь же говорить вслух, что это такая хохма была, что я таким образом просто время решил скоротать.

И когда мне на распределении сообщили, что будущее место моей работы — это Центральный институт травматологии и ортопедии, в сокращении ЦИТО, пожали руку и попросили позвать следующего, я малость опешил, настолько был к этому не готов. Но виду не подал, где-то расписался, сдержанно кивнул и вывалился в коридор.

Чтобы сбежать из этого знаменитого института, мне хватило всего нескольких недель.

В отделении ортопедии, где мне предстояло трудиться, было шестьдесят семь коек, шестьдесят семь лежачих больных.

Не успел я явиться пред очи старшей сестры, какой-то ведьмы с суковатой палкой, как тут же был поставлен перед фактом, что ходить и подписывать все многочисленные бумажки буду только я, так как сама старшая ходит с трудом, а лифта в корпусе нет и понятно, что не будет. А еще у нас буфетчица старенькая, больная, разносить по койкам еду не успевает, так что давай пошевеливайся, бегом в буфет, завтрак стынет. А потом живо в приемный покой, за бланками квитанций, да быстрее возвращайся, а то в перевязочную давно пора больных подавать.