Шестая колонна. Там, за гранью. Утраченное наследие

Из газеты «Студент Западного» от 3 октября:

ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ПСИХОЛОГИИ

УВОЛЕН ЗА ОБМАН

…Рассказы студентов расходятся в подробностях, но все согласны, что зрелище было отличным. Бейсболист Арнольд Сплетник сообщил нашему репортеру: «Мне неприятно, что так случилось: профессор Хаксли славный парень, и он устроил нам замечательный капустник. Ясное дело, я-то понял, как он это делает: Великий Артуро показывал такие же трюки прошлой весной в Орфеуме. Но я понимаю и точку зрения доктора Бринкли: нельзя разрешать всякие обезьяньи выходки в серьезном учебном центре».

Президент Бринкли сделал «Студенту» следующее официальное заявление: «С большим сожалением вынужден заявить о прекращении сотрудничества мистера Хаксли с нашим учреждением, исключительно для блага университета. Мистер Хаксли неоднократно получал предупреждения о том, к чему могут привести его увлечения. Это весьма способный молодой человек. Будем искренно надеяться, что нынешний случай послужит ему хорошим уроком на любом дальнейшем поприще…»

Коуберн вернул Филу газету.

– А знаешь, что случилось со мной? – спросил хирург.

– Что-нибудь новенькое?

– Предложили подать в отставку… Без шума, просто намекнули. Мои больные слишком быстро поправляются, ты же знаешь – я больше не прибегаю к хирургии.

– Гнусность какая! – возмутилась Джоан.

– Ну, – подумав, сказал Бен, – я не слишком обвиняю заведующего медицинской частью, это Бринкли вынудил его. Похоже, мы недооценили старого черта.

– Да уж! Бен, он ничуть не глупее любого из нас, а мотивы его… мне даже подумать о них страшно!

– А я-то считала его тихим, как мышка, – горестно проговорила Джоан. – Надо было нам столкнуть его в смоляную яму прошлой весной. Я же вам говорила! Ну, что теперь будем делать?

– Продолжать, – с угрюмой решимостью ответил Фил. – Выжмем из этой ситуации все, что возможно; нам сделали рекламу – так воспользуемся ею!

– На чем сыграем?

– Опять на левитации. Это самое выигрышное зрелище для толпы. Обзвоним газетчиков и скажем, что завтра в полдень публично продемонстрируем левитацию на Першинг-сквер.

– А если газеты не захотят соваться в такое подозрительное дело?

– Возможно, и не захотят, но мы их соблазним: обставим все как можно более эксцентрично, покажем массу забавных фокусов, чтобы было о чем писать. Тогда у них будет сенсационный материал, а не просто репортаж. Все запреты сняты, Джоан: можешь делать все, что захочешь, и чем больше они обалдеют, тем лучше. Вперед, гвардия! Я позвоню в отдел теленовостей, а вы займитесь газетами.

Репортеры, разумеется, клюнули. Их заинтересовала прекрасная внешность Джоан, они вдоволь похихикали над свободным галстуком и чопорными манерами Фила, но оценили его вкус в области виски. И явно впечатлились, увидев, как Коуберн вежливо налил всем по стаканчику, не прикасаясь к бутылке.

Но когда Джоан полетела по комнате, а Фил поехал по потолку на несуществующем велосипеде, репортеры встали на дыбы.

– Честное слово, док, – сказал один из них, – нам кушать нужно! Неужели вы надеетесь, что кто-то пойдет и расскажет редакторам о таких выкрутасах? Давайте начистоту: это что, из-за виски или просто гипноз?

– Назовите как хотите, джентльмены. Только обязательно напишите, что все это мы повторим завтра в полдень на Першинг-сквер.

Обличительную речь Фила, направленную против Бринкли, репортеры сочли реакцией на срыв ректором демонстрации, но все же добросовестно ее записали.

В этот вечер Джоан легла спать в несколько подавленном настроении. Возбуждение, после того как они развлекали газетчиков, прошло. Бен предложил поужинать вместе и потанцевать, чтобы отметить окончание их прежней жизни, но идея оказалась неудачной. Началось с того, что у них лопнула шина, когда они спускались по крутому повороту на Бичвуд-драйв, и серый седан Фила несколько раз перевернулся. Они наверняка получили бы серьезные ранения, если бы не умели автоматически управлять собственным телом.

Осмотрев разбитую машину, Фил недоуменно сказал:

– С шинами все было в порядке. Сам проверял их сегодня утром.