Шестьдесят смертей в минуту

– Не тешьте себя пустыми надеждами. Верните мне документы, билет и проводите до вагона. Можете не извиняться. Извинения не принимаются.

– Ваш поезд уже ушел.

– Ладно, куплю другой билет. И уеду от вас, от всей московской полиции, которая меня так настойчиво опекает. И днем, и ночью. Кажется, я заслужил отдых.

Почему-то именно последние слова задели Девяткина за живое. Он тоже заслужил отдых, но последний раз был в отпуске полтора года назад, зимой. Отдыхал по казенной путевке в подмосковном санатории, где отвратительно кормили, а в номерах стояла температура, близкая к минусовой. Чтобы как-то скрасить быт и согреть холодную кровать, приходилось пить водку и заводить легкомысленные знакомства. Девяткин сбежал оттуда на десятый день: боялся, что заработает воспаление легких и белую горячку. А сегодняшний отгул полетел к черту из-за того, что у Рогова от страха сердце прихватило.

– Послушайте, Рогов, – процедил он сквозь зубы, – скоро от вашей спеси пустого места не останется. У меня на руках неоспоримые доказательства вашей вины. Так вот, недавно Тост и Шатун принимали участие в убийстве иностранца. И действовали они по вашему указанию. Наверняка Шатун пересказал ту сцену в подробностях и помянул человека, который подходил стрельнуть сигаретку.

– Глупость какая!

– Дослушайте. Вы думали, что шансов найти этого свидетеля – нет. Но он сам нашелся. Старый моряк в тот вечер испугался людей с оружием, спрятался в камышах и видел сцену расправы, от начала до конца. А потом запомнил номера машин, на которых уехали убийцы. Неделю он ходил сам не свой, не знал, что делать. Боялся не за себя, а за жизнь дочери и внуков. Боялся, что убийцы откупятся от ментов, явятся к нему в гости и устроят кровавую баню. Но на вторую неделю он надел военный мундир, повесил на грудь все награды и приехал по известному адресу: Петровка, 38. Потому что моряки не боятся такую шваль, как ты, усек? Ну, что теперь скажешь?

– Туфта и пустой треп. – Голос Рогова звучал не слишком уверенно.

– Ошибаешься. Теперь Шатун и Тост сдадут тебя со всеми потрохами, лишь бы им тюремный срок скостили.

Тут в дежурке появился врач «Скорой помощи», мужчина лет пятидесяти в белом халате, и фельдшер, двухметровый крепкий мужик в спортивном свитере. Последний нес чемодан с аппаратурой и разборные носилки. Сотрудников, не занятых на дежурстве, вежливо попросили выйти, потому что в комнате и так повернуться негде. Через четверть часа в коридоре появился врач. Он пожал руку Девяткину и сказал, что больной, в общем и целом, чувствует себя удовлетворительно, но у него сердечная аритмия, скачет давление и жалоба на колики в почках. Кажется, ничего не угрожает жизни, но…

– Но больной мне не нравится, – добавил врач. – То есть я не понимаю, откуда эта аритмия в сочетании с высоким давлением. К тому же развивается отечность ног, плюс почечная колика. Я не могу поставить диагноз в этих условиях. Нужно в стационаре повертеть его, посмотреть. Если полиция хочет отправить его прямиком в тюрьму, это ваша ответственность. Не моя.

– С тюрьмой успеется, – ответил Девяткин.

Врач ушел звонить на подстанцию «Скорой помощи», а Девяткин, подозвав капитана Боброва и еще одного опера, коротко объяснил задачу: до вечера неотлучно находиться при Рогове, оружие держать наготове. В семь вечера прибудет смена.

Девяткин нашел вокзальный буфет, взял чашку кофе с молоком и три бутерброда. Он доедал последний бутерброд, когда зазвонил мобильный телефон. Голос дежурного офицера показался знакомым. Это был Егор Логинов, опытный оперативник из группы наружного наблюдения за офисом «Васты».

– Только что пропал Александр Шатун, – сообщил Логинов. – Как сквозь землю провалился.

– Ясно. А хорошие новости у тебя есть? – спросил Девяткин и, услышав ответ, приказал: – Тогда рассказывай плохие.

– Шатун вышел из офиса через полчаса после отъезда своего начальника. Сел в старую «Ауди», зарегистрированную на «Васту», поболтался по городу и остановился во внутреннем дворе старого дома в Ткацком переулке. Он видел, что мы сидим у него на хвосте, но не предпринял попыток оторваться. Только когда выходил из машины, вдруг остановился и помахал нам рукой.

– Кто проживает по этому адресу?

– Его любовница Тамара Фомина, двадцать восемь лет. Шатун вошел в подъезд. Через пять минут я на всякий случай позвонил Фоминой, но трубку никто не снял. Тогда я направил человека в квартиру, дверь не открыли, а соседка сказала, что Фомина с утра на работе.

– Излагай короче. Он ушел через проходной подъезд? И даже не оставил вам на память визитной карточки?

– Так точно.

– А ты говоришь, что нет добрых новостей… Шатун оторвался от слежки. Это какая новость? Ну, если подумать? Он что-то решил для себя, что-то задумал и хочет побыть в одиночестве, чтобы свою задумку выполнить. А это уже хорошо. Пусть действует, мы прихватим его позже.

– Нам продолжать наблюдение за подъездом?