Шестнадцать способов защиты при осаде

Приблизительно двести сорок лет назад император Йовий V продул знаменательное морское сражение против эхменов. Конца света, впрочем, не случилось — две флотилии из четырех были потеряны, и только, — но враг не отказался от попыток зайти в залив. Будем честны, Йовий был слабоумным, которого заботила только одна вещь во всем мире — его собственная псарня. Но вот служивший при нем префект Марциал был весьма умен, разве что перестраховщик был страшный. Он задумался — что случится, если и оставшуюся пару имперских флотилий постигнет судьба первых двух? Итак, Марциал и тогдашний лидер инженерного полка объединили усилия — и на свет появилось Ожерелье Йовия.

Они сделали огромную бронзовую цепь, достаточно длинную, чтобы протянуться от одной стороны залива до другой, каждое звено которой было толщиной с талию человека. — Бóльшую часть времени цепь лежала под водой, так глубоко, чтобы над ней могли ходить корабли любого класса. Но стоило показаться врагу, как два титанических подъемных механизма натягивали цепь — и та блокировала проход. Никто не переубедит меня в том, что в истории инженерных войск Империи это самый масштабный и наиболее эффективный проект. Он был прост, соразмерен бюджету и поэтому — сработал. Сработал бы, по крайней мере, если бы вражеский флот добрался до залива, но этого в итоге так и не случилось. Йовия убили, тело бросили на корм его же псам, и его преемник Пакациан начал свое правление с череды ослепительных побед над эхменами, обеспечив робурам власть над морями на два поколения вперед. Ожерелье так и не было ни разу испытано, став предметом местечковых насмешек — почитайте «Сатиры» Гальбы, подивитесь остроумию былых времен. Рычаги для подъема цепи демонтировали, тросы смазывать перестали — те были железными и в отличие от бронзовой цепи стали ржаветь. Однажды ночью тросы тихо и незаметно оборвались, и Ожерелье опустилось на дно залива. Император Евсевий II умудрился впарить его консорциуму торговцев металлоломом — и люди из консорциума честно пытались найти его и поднять, пока по растущим убыткам не сообразили, как славно их обвели вокруг пальца. Сейчас, по прошествии многих лет, нечего даже и думать о том, чтобы разыскать эту потерянную и забытую реликвию. Кроме того, благодаря новым рудникам в Турии в наше время бронза гораздо дешевле. Даже если бы кто-то умудрился наткнуться на эту махину под водой, ее спасение обошлось бы дороже, чем сам материал.

Полковые архивы — мы стараемся ничего не выбрасывать — предоставили мне чертежи системы тросов, которую нам, конечно, предстояло создать с нуля. Я чуть не расплакался, когда увидел их. Тем не менее существует в инженерных войсках поговорка: «Если что-то было сделано однажды, мы, конечно, это можем повторить». Я поручил дело Гензерику, напутствовав его.

— Вопрос жизни и смерти. — Черт, я так часто в последнее время говорю эти слова, что они, не ровён час, потеряют всякий вес. — И, бога ради, отнесись к Зеленым и Синим с пониманием. У инженерных войск не хватит рук провернуть все самостоятельно.

Был когда-то такой поэт — Полиник Симокатта; честь по чести, самый унылый поэт, когда-либо возивший пером по бумаге. Так вот он сочинил триумфальную оду по случаю успешного создания Ожерелья, за что Йовий заплатил ему хорошие деньги — одному Богу известно зачем. Текст совершенно невыносимый (я его читал, так что вам не обязательно) — но меня привлекла строфа, где Полиник сравнивал цепь с радугой, простершейся «от самых порогов Сидеры до славных покоев Актиды». Никто не принимал слова бездарного стихоплета всерьез; радуга — большая дуговая арка, а натянутая цепь — скорее прямая. Под «порогами Сидеры» и «покоями Актиды», как считалось, Полиник подразумевал солнце на закате и восходе — ну, тут логика есть: Сидера — вечерняя звезда, Актида — утренняя. Вроде бы никаких подсказок отсюда не следует, но, если закопаться в архивы, окажется, что во времена Йовия на обоих концах набережной стояли два «звездных» храма. То есть Полиник в присущей ему извращенной манере подогнал метафору всеохватной радуги, что простирается от одного конца земли до другого, от «заката» до «рассвета», в поэтической традиции означающих запад и восток, под фактическое расположение обоих креплений цепи: у храма Сидеры с одного конца набережной, у храма Актиды — с другого.