Шестнадцать способов защиты при осаде

Я попытался вспомнить, сколько всего человек насчитывает контингент, но голова у меня раскалывалась и ничего не выходило. Хватит ли мне народу, чтобы запустить оба подъемника, смотать тросы и поднять цепь? Понятия не имею. За моей спиной, где-то во мраке ночи, тысячи людей бились насмерть, их убивали стрелы, их рубили мечи — а сам я спешил в совершенно другую сторону, ибо то, чем они занимались, не играло решающей роли. Все, что сейчас имело значение — тонкая инженерная мысль, которую цифры лучше выражают, чем слова: сколько людей физической мощности x требуется для управления лебедкой спецификации y, чтобы создать силу, способную поднять массу m? Вопрос плевый для такого бывалого спеца, как я, верно? Но я был напуган, я устал, и в последние часы еле-еле мог разродиться сколько-нибудь внятной мыслью. Но меня спасла скромная мастерица с нелепой кличкой, способная думать за меня. Не пытайся мой ум сам себя выдавить через уши, я бы посмеялся над собственной никчемностью.

У причалов собралась толпа: мужчины, женщины, дети. Добровольцы — это хорошо, так мы быстрее подымем цепь, подумал я, а потом вспомнил: постойте-ка, я же никого не посылал за добровольцами.

Труха, стоя перед группой артиллеристов, на повышенных тонах разговаривала с каким-то робуром, которого я узнал, но вот имени вспомнить не смог. Я никогда не видел ее такой злой — и не думал, что увижу. Она почти кричала, попрекая стоящего перед ней в саботаже, в законченной, непроходимой тупости. И этот тип раззявил гнилой свой рот — и бросил ей в лицо:

— Уйди с дороги, молочница, пока не пришиб.

Я трус. Я бегу от рукоприкладства как от огня. Но мгновение спустя я продрался через всю эту толпу огромных мужиков и меня пришлось держать за руки, чтобы я не удавил того ублюдка прямо на месте. Сама Труха успокаивала меня: все в порядке, ничего страшного. В подобных ситуациях я и сам обычно что-то такое лопочу.

— Что происходит? — спросил я ее, взяв себя в руки. — Кто все эти люди?

Задавшись вопросом, я с ходу смог уловить часть ответа. Робур, которого я только что намеревался убить, был рекрутером Зеленых, и все его дружки, собравшиеся тут, тоже принадлежали к этой фракции. Толпа собралась не для того, чтобы помочь, — ясно как день божий.

— Этот человек, — объяснила Труха, нанеся «человекам» самое серьезное оскорбление в истории семантики, — думает, что флот селроков уже в пути, чтобы эвакуировать вас и ваш ближний круг. Я говорю ему, что он не может сильнее ошибаться, но он и слушать не хочет!

Я высвободил руки.

— Ты идиот, — сказал я робуру. — Да, флот приближается. Только вот это не селроки, а шердены. Вот для чего мы подняли Ожерелье Йовия. Ты совсем от жизни отстал?

— Чушь собачья, — бросил рекрутер. — Все это возня для отвода глаз. Ты знал, что на Город нападут этой ночью, и договорился с дружками из Селрока, чтобы они приплыли и забрали тебя, как только запахнет жареным. Но хрен тебе, а не спасение. На эти корабли сяду я и мои люди. А ты оставайся здесь со своими Синими подсосами и хоть носом жуй всю эту чертову осаду.

Я уставился на него во все глаза. Не перестаю обманываться, убеждая себя в том, что понимаю людей, что могу предсказать все их глупые и жалкие фортели. Думаю, если Бог есть, — с помощью таких, как этот рекрутер, он преподает мне уроки смирения.

— Ты неправ, — сказал я. — Ради всего святого, недоумок, если бы я хотел пропустить селроков в залив — послал бы я людей надрывать животы, поднимая гребаную цепь?

— Отвод глаз, — повторил он, и я клянусь — для него все так и было, ни во что другое он не верил. Что, скажите на милость, можно противопоставить вере? А драгоценное время уносилось прочь.

Я сделал шаг назад.

— Я возлагаю на тебя прямую ответственность, — громко сказал я, — все, что случится дальше, твоя вина.

Потому что, пока мы ссорились, кто-то подошел сзади, отбросив длинную тень. В этом городе есть лишь один человек, достаточно высокий, чтобы отбрасывать тень под таким углом.

— Лисимах, — сказал я.

— Я здесь.

— Убери с дороги этих идиотов.

Лисимах не лишен недостатков, но он делает, что сказано. Скользнув угрем вперед, одной длинной рукой он стиснул макушку моего оппонента, а другую продел ему под подбородок. Жест вышел настолько быстрый, что я и уловить ничего не успел: тихий щелчок — и рекрутер мешком осел наземь. Затем я увидел металлический отсвет — он сверкнул у меня над головой — и Лисимах взялся за любимое дело. Казалось бы, всего пять секунд прошло; но много успевает он сделать за пять секунд. Осознав, что к чему, артиллеристы Трухи подняли ужасный боевой крик — поняв, что снова можно громить Зеленых. Они сильно проигрывали числом, но у них было оружие, и несколько месяцев кряду им приходилось притворяться, что эти люди были их друзьями; так что мы очень быстро и без особого труда добрались до ворот.

39