Шестнадцать способов защиты при осаде

Лисимах тоже присоединился к нам. Думаю, Нико пришлось бы драться с ним, чтобы заставить уйти, — и не факт, что победил бы. Итак, втроем мы оседлали лошадей и выбрались за Северные врата. Я чувствовал себя не в своей тарелке — прошло так много времени с тех пор, как ворота были открыты, и с тех пор, как кто-либо из нас спокойно скакал на лошади по мощеной дороге. Из Лисимаха, к слову, всадник был так себе: он вцепился в переднюю луку седла обеими руками, поводья завязав узлом на затылке лошади, как обычно делают дети.

Когда до вражеской делегации осталось ярдов пятьдесят, кто-то с их стороны громко крикнул:

— Оставь своих синих друзей там и иди один!

Я пораскинул мозгами — и пришел к выводу, что если бы меня хотели убить, давно бы уже сделали это, и ни Нико, ни Лисимах никак не смогли бы тому воспрепятствовать.

— Со мной все будет в порядке, — сказал я им. — Оставайтесь здесь и не вмешивайтесь.

Я поскакал вперед — навстречу одному из двенадцати делегатов, к ослепительной фигуре в доспехах, отделанных настоящим золотом. Ручаться был готов, то была отнюдь не позолоченная платина и уж точно не полированная бронза — золото, и ничто другое. С такой неистовой силой сияет лишь один металл. Вот же позер, подумал я про себя, но он был размером с дом, а лошадью управлял, похоже, одной только силой воли — ни седла, ни поводьев ему не требовалось. Я знал только одного человека, способного на это, и он был давно мертв.

«Оставь своих синих друзей». Странные слова для начала переговоров.

Он остановил лошадь ярдах в пятнадцати от меня, легко соскользнул с нее и направился ко мне. Я спешился куда позорнее, застряв ногой в стремени. Грациозность — это не про меня. В спине что-то стрельнуло, и я скрючился как старик.

Золотой человек был одет в один из тех парадных шлемов, у которых вместо забрала — маска, закрывающая лицо. Расстегнув пряжку под шеей, он снял этот пафосный убор. Я уставился на него.

«Я же знаю его, — пронеслась мысль. — Но как…»

— Кальтепек, — произнес я. Ничего не смог с собой поделать — имя само слетело с губ, сорвалось камнем, упорхнуло воробьем.

— Не говори глупостей, — ответил он. — Это же я.

Кальтепека я бы узнал из тысячи, где и когда угодно. Когда мне было пять, он научил меня ловить форель и бросать плоский камень по реке так, чтобы он скакал, а не тонул. Но Кальтепек не мог стоять передо мной — прошло больше сорока лет, и его облик не мог бы остаться прежним. Кроме того, Кальтепек был мертв.

Он смотрел на меня. Он был несказанно рад меня видеть, и вместе с тем раздражен моей вопиющей глупостью.

— Кто ты? — вопросил я.

— Орхан, ради всего святого…

Кальтепек был кузнецом в моей деревне. Самый высокий, самый сильный мужчина в округе и самый добрый и отзывчивый. Отец моего лучшего друга. Убит шерденами.

— Орхан, тупица, это я.

А потом, как раз в тот момент, когда разрозненная мозаика в моей голове сложилась с почти слышимым щелчком и я все понял, он бросился вперед и обнял меня — так, что из легких весь воздух вышел. Он никогда не умел рассчитывать свою силу, мой друг Огуз.

— Отпусти меня, — просипел я. — Дышать… не могу.

— Что говоришь? Ой, прости. — Огуз отпустил меня, и я отшатнулся от него, ловя ртом воздух. Он стал неотличим от своего отца. — Да ты ведь ничуть не изменился, Орхан. Боже, как я рад тебя видеть.

— Огуз? Какого черта ты здесь делаешь?

Он улыбнулся мне, как… Я словно смотрел прямо на солнце, а делать это не рекомендуется.

— Долгая история. Пойдем выпьем чего-нибудь…

Мне все еще не хватало воздуха.

— Я не могу, — сказал я. — Мои подумают, что…

— Да к черту их, — весело бросил Огуз. — Скажи им, что скоро вернешься.

То, что он предлагал, звучало как форменное сумасшествие. Но я повернулся лицом к своим сопровождающим. Они уже приближались — Нико держал Лисимаха за руки, ибо тот, похоже, порывался напасть на Огуза и оторвать ему голову за то, что тот прикоснулся ко мне.

— Все в порядке! — крикнул я им. — Я отправлюсь в их лагерь на переговоры. Все в порядке, правда!

Из-за направления ветра я не расслышал, что ответил мне Нико. Но в этом никакой надобности не было. «У тебя совсем поехала твоя дырявая крыша» или что-то такое. Но какого черта. Не каждый день встречаешь старого друга.

— Всё под контролем! — заверил я Нико. — Возвращайтесь. Возьмите лошадь! — Затем я повернулся к ним спиной и зашагал назад к Огузу.

24

— Я, конечно, знал, что ты здесь, — говорил Огуз, когда мы возвращались к вражеским позициям. — Рассчитывал на это, если честно. Конечно, то, что ты теперь всем заправляешь, — это удача, небывалая удача. — Его ноги намного длиннее моих, так что мне вечно приходилось бежать за ним рысцой, чтобы не отстать. Всю свою жизнь я хожу в быстром темпе — привычка, которую я приобрел в детстве, поспевая за Огузом.

— Куда мы идем?