Шестнадцать зажженных свечей

Вот и старая липа. Жаркая волна с головой накрыла Костю: под деревом стояла Лена, а рядом с ней — долговязый Жгут.

Костя замедлил шаг, не зная, что делать. «Заговорить первому?» И у него вырвалось само собой:

— Лена, здравствуй…

— Здравствуй! — Она подошла к нему.

Жгут стоял у ствола липы и угрюмо наблюдал за ними.

— Костя… Ты прости меня… За тогда. Дура я.

«Я тебя прощаю, прощаю!» Он неожиданно для себя спросил:

— А где ваш Муха?

— Он на каких-то сборах, — сказала Лена, — Ведь ему скоро в армию.

И наступило молчание.

«Пойдем в кино! Пойдем на танцы! Пойдем, куда хочешь!» — промолчал Костя.

— А у Жгута неприятности, — сказала Лена.

— Какие? — Костя посмотрел на Жгута.

Тот, казалось, безучастно все стоял под липой, и вид у него был унылый.

— Вернее, у Эфирного Создания. Ну, у матери Жгута. — Лена сердито хмыкнула. — Вчера над ней товарищеский суд был.

«Значит, — понял Костя, вспомнив объявление на щите, — гражданка Савохина и есть Эфирное Создание».

— За что же ее судили? — спросил Костя.

— За веселую жизнь, — сказала Лена.

— Это как? — удивился Костя.

— Очень просто! Она живет весело, и за это ее грозят выслать из Москвы. А Жгута — в какой-нибудь интернат. Вчера сделали последнее предупреждение. Эти пенсионеры такие. Они в суд свое решение передадут, в настоящий. Делать-то им нечего. Вот и бесятся от скуки. И чем Эфирному Созданию помочь?

Жгут приблизился, внимательно посмотрел на Костю, сказал:

— Ленка считает, что ты умный…

— Конечно, умный! — весело подтвердила Лена.

— Книги читаешь… — Жгут волновался. — И родители у тебя образованные. Ведь так?

— Так… — ответил Костя, не понимая, издевается над ним Жгут или говорит серьезно.

— Пойдем к нам, а? — В голосе Жгута прозвучала робость.

— Зачем? — удивился Костя.

— Может, ей что посоветуешь… — Жгут помедлил. — Или повлияешь?

— Сейчас надо идти? — спросил Костя.

— Конечно, сейчас, — сказала Лена.

— Я только дома предупрежу! — сорвался Костя. — Ждите меня здесь!

Он влетел на кухню, где все уже было готово для ужина и родители сидели за столом, бросил сумку на пол, сказал задохнувшись (лифта долго, как ему показалось, не было, и пришлось подниматься по лестнице):

— Я не хочу есть, и мне срочно нужно уйти! — Он уже бежал по коридорчику к входной двери. — Не беспокойтесь! Все в норме!

— Костя! Вернись сейчас же! — крикнула Лариса Петровна.

— Пусть, — Виталий Захарович был подчеркнуто спокоен.

…Жгут жил через подъезд, на третьем этаже. Дверь была обшарпанная, без номера, сломанный звонок висел на проволочке.

Жгут погремел ключами в замочной скважине, заскрипели ржавые петли.

— Проходите, — сказал он, и все трое оказались в маленькой передней.

Хороши весной в саду цветочки!
Еще лучше девушки весной! —

пел в глубине квартиры женский голос.

— Все ясно, — удрученно сказал Жгут. — Пока меня не было, успела в магазин сбегать.

Пение прекратилось.

— Славик, это ты?

— Я, мама, я. — Голос у Жгута был растерянный.

«Значит, по-настоящему Жгута зовут Славой», — подумал Костя.

Из комнаты в переднюю впорхнула очень полная, молодая еще женщина, миловидная, ярко накрашенная, в оранжевом платье с глубоким вырезом. Женщина приветливо заулыбалась, часто-часто посыпала словами:

— Смотрите! Целая компания! Проходи, Леночка! А это что за красавчик новенький? Давай знакомиться! — Женщина протянула Косте руку — Ольга Пахомовна!

Костя смущенно пожал женщине руку, сказал:

— Константин… Пчелкин.

— Пчелка! — засмеялась Ольга Пахомовна и, схватив Лену за руку, устремилась в комнату.

— Пошли, — вздохнул Жгут.

В комнате царил беспорядок: разбросанные вещи, незастеленная тахта; в складках одеяла спал жирный рыжий кот, свернувшись уютным клубком.

На столе была наполовину пустая четвертинка водки, рюмка, коробка шоколадных конфет, открытая, но нетронутая, в тарелке лежала колбаса, нарезанная толстыми кусками.

— Угощайтесь! — предложила Ольга Пахомовна. — Сейчас!

Она подмигнула Косте и ринулась к буфету. На столе появились три рюмки.

— Мама, — тихо сказал Жгут. — Ты же обещала…

Тень пробежала по лицу Ольги Пахомовны.

— Обещала, сынок… Чего же делать? Слабая я женщина. Душа просит. Не робей, никто нас не разлучит. — Она вдруг сорвалась с места, заключила сына в объятия. — Только через мой труп!

Жгут высвободился из материнских рук. Ольга Пахомовна неожиданно залилась слезами.

— Чего они от меня хотят? — сквозь всхлипывания пробормотала она, погрозила кому-то кулаком, быстро налила в свою рюмку водку, судорожно выпила одним глотком.

— Мама…

— Все, все, сынок!.. — Ольга Пахомовна улыбнулась сквозь слезы. — Что же вы стоите? Садитесь, сладкие вы мои!

Лена первая, за ней Костя и Жгут сели за стол.

— Так… А теперь все вместе! — Ольга Пахомовна стала разливать остатки водки по рюмкам, и Костя увидел, что рука ее дрожит.

— Я не пью водку, — с испугом сказал он.

Ольга Пахомовна хмуро, даже ненавистно посмотрела на Костю.

— Ты меня, ангелочек, не осуждай.

— Я не осуждаю… — тихо сказал Костя.

— Небось, с папочкой и мамочкой живешь?

— Да.

— А мы с моим Славкой вдвоем, — ожесточенно сказала Ольга Пахомовна.