Шестнадцать зажженных свечей

— Тетя Оля! — Лена легко коснулась плеча женщины. — Зачем вы? Опять…

— А затем! — сказала Ольга Пахомовна. — Больно много судей на меня развелось. Ну и что, если пью? На свои кровные гуляю. День работаю, день гуляю! Чего мне остается? Раз жизнь наперекосяк пошла.

— Мама! — с отчаянием произнес Жгут.

— Что мама? Что мама? — Ольга Пахомовна посмотрела на сына и неожиданно беззаботно рассмеялась. — Ничего, не хуже, чем другие, живем. Вон какого орла вырастила! — Она ласково провела по голове Жгута нетвердой рукой, потом взглянула на Лену и Костю. — Вы молодые? И живите на всю катушку, пока молодость не прошла… «Хороши весной в саду цветочки!»— пронзительно пропела Ольга Пахомовна и, сорвавшись с места, сделала несколько танцевальных движений по комнате. — Я в ваши годы… Да и потом… Все меня Эфирным Созданием звали. На танцах равной мне не было. Не веришь? — Она подлетела к Косте.

— Почему не верю? — смутился тот.

— Вижу я: не веришь! — воспаленно возразила Ольга Пахомовна. — Я сейчас тебе покажу!

— Мама, не надо, пожалуйста!.. — умоляюще сказал Жгут.

— А ты помолчи!

Ольга Пахомовна подбежала к радиоле, которая стояла в углу на стуле, включила ее, поставив пластинку. Похрипела иголка, и сквозь шорохи и время грянула полька.

— Не ту хотела! — возбужденно сказала Ольга Пахомовна. — Ладно! И полечка сойдет.

Эфирное Создание стала лихо отплясывать польку, громко пристукивая каблуками, и Костя увидел, что действительно получается все у нее пластично, красиво, только движения полных рук, вспархивающих над головой, были смешными.

Начали стучать в потолок.

— Ага! — закричала Ольга Пахомовна. — Таракан из спячки вышел! Под нами один хмырь пенсионный живет, — говорила она Косте, продолжая отбивать дробь каблуками. — Мы со Славкой его Тараканом зовем. Все доносы пишет в разные конторы. У-у! Тараканище! — погрозила она полу и, подлетев к радиоле, пустила ее на полную мощность.

Теперь стучали в стену с ковриком.

— Так, — злорадно сказала Ольга Пахомовна. — Квашня включилась. Там у нас Квашня живет, она же мадам Пельзицкая. «Ах, я пани! Я из Кракова!»

Полька кончилась, некоторое время скрежетала пластинка, потом сработал стоп-механизм, громко щелкнув. В потолок и стену продолжали стучать.

Ольга Пахомовна неверной походкой пошла к радиоле, но возле серванта вдруг остановилась, повернулась к Косте:

— Ты, наверно, любишь книжки читать?

— Люблю… — растерянно сказал мальчик.

— Тогда… забирай! — Ольга Пахомовна открыла деревянную створку серванта, на пол полетели книги. Костя успел прочесть названия: «Королева Марго», «Три мушкетера», «Воскресение». — Мой охламон все равно не читает. Зачем добру так валяться? Бери, бери!

И в это время громко застучали во входную дверь.

— Жоржик! — радостно закричала Ольга Пахомовна. — Его стук!

Она ринулась к зеркалу, стала поправлять прическу.

Жгут с хмурым лицом пошел открывать дверь.

Скоро он вернулся, а за ним развинченной походкой в комнату вошел мужчина неопределенного возраста в клетчатом костюме. У пришельца были продолговатое бледное лицо, длинный хищный нос с горбинкой, глубокие глазницы, такие глубокие, что тень скрывала глаза. Движения мужчины были гибкими, плавными, и Костя подумал, что клетчатый незнакомец похож на удава.

— Жоржик! Миленький! — заворковала Эфирное Создание, направляясь к гостю танцующим шагом.

Жоржик протянул Жгуту сверток, сказал ровным, бесцветным голосом:

— Пузырь — в холодильник, отбивные — на сковородку… — Он скользнул взглядом по Лене и Косте. — Остальные — кыш!

— Пошли, — сказала Лена, взяв Костю за руку. — Нам тут больше делать нечего.

Костя и опомниться не успел, как они оказались во дворе.

— Постоим под липой, — тихо предложила Лена.

Все, что происходило, Костя воспринимал как сон: она с ним! Рядом. Если решиться, можно тронуть ее рукой.

— Гад полосатый! — вдруг со злостью сказала Лена.

— Кто?..

— Да этот, новый хахаль Эфирного Создания. Придет и всех гонит. Вот до него был дядя Петя, «сантехник первого класса». — Лена коротко хохотнула. — Он так сам себя называл. Напьется и проспит весь вечер на диване. Только похрапывает под музыку!

Костя изумленно молчал.

Они стояли под старой липой. Был поздний вечер, и, похоже, опять собирался дождь.

— И почему все так? — снова заговорила Лена. — Ведь Эфирное Создание хорошая, добрая, веселая, И Жгута любит. А он ее, по-моему, еще больше. Только Жгут… — Лена вдруг оборвала себя.

— Что? — спросил Костя.

— Поклянись, что никому ни слова.

— Клянусь.

— Понимаешь… Жгут ворует. Иногда…

— Ворует? — ахнул Костя.

— Да… — Лена говорила шепотом. — Это редко бывает. Он для матери.

— Для матери? Это как? Зачем?

— Ну… Ей иногда позарез надо опохмелиться. Иначе, говорит, умереть можно…

— Лена, — перебил Костя, — значит, вы там, у Эфирного Создания, пьете?

— Кто сейчас не пьет? — сказала девочка. — Вопрос в том, как пить. Мы — по капельке, для веселья. Лично я пью так. Ты слушай. Вот ей надо опохмелиться, а денег на вино нет. Тогда Жгут и ворует. Один раз с подоконника на первом этаже аквариум с рыбками спер. — Лена посмеялась. — И загнал Глоту.

— Кому?!