Шестнадцать зажженных свечей

— Всего доброго, — ответил Виталий Захарович.

Лариса Петровна промолчала.

Костя и Лена ушли.

Лариса Петровна села в кресло рядом с мужем и заплакала.

— Бедный мальчик! — сквозь слезы прошептала она. — Эта девчонка… Мерзкая, отвратительная! Ведь она не любит нашего Костика!

— Это видно невооруженным глазом, — грустно сказал Виталий Захарович.

Костя и Лена медленно шли по двору, к старой липе.

— Смотри, — сказала девочка, — еще светло, а на небе звезда, одна-единственная.

Они стояли рядом и смотрели на небо. Там, в бледно-синей необъятности мерцала фиолетовая звезда, мерцала таинственно, призывно, томительно.

— Иногда звезды падают, — сказала Лена.

— Падают не звезды, — улыбнулся Костя, — метеориты.

— Звезды! — упрямо сказала девочка. — Я, правда, смутно помню. Мне, совсем маленькой, моя бабушка в деревне рассказывала. Ведь мы, Пчелка, деревенские. Я и родилась там, мама говорит, в избе. Наверно, с русской печкой, какие в кино показывают. Обалдеть можно! Так вот. Бабушка рассказывала, что у каждого человека на небе есть своя звезда. И когда звезда падает — значит, все…

— Что все? — недоуменно спросил Костя.

— Тот человек, которому эта звезда принадлежала, умирает. Ой! — Лена даже руку прижала ко рту. — А вдруг эта звезда моя? И сегодня ночью она упадет… А, Пчелка?

— Нет, Лена, она не упадет.

— Пусть! Пусть бы она упала! — с внезапным отчаянием сказала Лена.

— Почему? — изумился Костя.

— Потому! Надоело так жить! И вообще… Зачем я живу? Зачем? Кто мне объяснит? Вот ты знаешь, зачем ты живешь?

— Знаю, — тихо сказал Костя.

— Зачем? — Лена пристально смотрела на него.

— Ты знаешь. Я тебе говорил. Я живу прежде всего для того, чтобы тебе было хорошо.

— Ты все можешь для меня сделать?

— Все, что в моих силах.

— Пчелка, милый! Мой хороший Пчелка! Мне ничего не надо! Я не хочу так жить.

— Как?

— Как живу. Надоело! Все надоело… Ты можешь мне сказать: что я за человек? Кто я такая?

— Я знаю одно… — Голос Кости прервался. — Для меня ты лучше всех.

— Для тебя… А для других? Нет! Нет!.. — В голосе Лены послышались истерические нотки. — Ненавижу себя! Ненавижу…

— Что с тобой, Лена? — испуганно спросил Костя.

— Ничего. Отстань!.. — Лена вдруг порывисто обняла Костю и тут же резко отстранилась. — Пчелка, миленький, прости. И не провожай меня дальше. Я сама. А завтра мы увидимся.

— Я провожу тебя до двери твоей квартиры. — сказал Костя. — В конце концов… — Он помедлил. — Это мое законное право: ты моя, тебя подарили мне!

— Заткнись! — закричала Лена. — И знай: с Мухой все кончено! А сейчас уходи!

Костя лежал на своей кровати и смотрел в потолок. В его ногах сидел Виталий Захарович.

Створки окна были распахнуты, и в квадрате бледного неба стояла одинокая звезда.

«Это она, — подумал Костя, — звезда Лены».

— Я тебя понимаю, сын, — тихо говорил Виталий Захарович. — Я это испытал, пережил. Давно, так давно, что кажется: все это было в другой жизни — та девочка, метель… Мы с ней однажды заблудились в Сокольниках. Я уже знал тогда… — Виталий Захарович помедлил, — …как она относится ко мне. И, представь, у меня было единственное желание в тот вечер. Всепоглощающее: заблудиться с ней вместе и замерзнуть…

— Это была не мама? — с изумлением спросил Костя.

— Нет.

— Но… — Костя резко сел, прислонился спиной к стенке. — Но, папа! Я уже никогда никого не полюблю. Мне больше никто не нужен!

— Я понимаю, — сказал Виталий Захарович. — И в одном ты прав наверняка: первая любовь по глубине и напряжению чувств единственная…

— Глупости! — В дверях стояла возбужденная Лариса Петровна. Оказывается, она подслушивала и вот не выдержала. — Единственная любовь — миф, выдумка! Хотите убедительный пример? Жорж Санд! Женщина ослепительная, как говорили современники, невероятная! В ее жизни было несколько мужчин, и каждого она любила последней любовью. Да, да! Появлялся новый мужчина, и ей казалось, что чувство к нему самое сильное в жизни. Так-то!

Ларисе Петровне не успели ответить — она захлопнула дверь. В коридоре простучали ее энергичные удаляющиеся шаги.

— Ты не сердись на маму, — сказал Виталий Захарович. — Она очень переживает. Никак не может смириться, что детство твое кончилось, что ты уже взрослый.

— Папа! Но что же мне делать? — Отчаяние прозвучало в голосе Кости.

— Жить! Жить, сын! И разве теперь твоя жизнь не стала ярче? Разве тебя не обуревает жажда деятельности?

— Да, это, конечно, так! — Костя был полон удивления. — Как ни странно…

— Это не странно, Костя. Настоящая любовь, пусть неразделенная, — могучая жизненная энергия, двигатель человеческих деяний.

— Папа! Но за что любят?

— На этот вопрос у меня нет ответа. — Виталий Захарович подошел к распахнутому окну, загляделся на небо с одинокой звездой. — Ведь ты мне не поверишь, если я тебе скажу, что Лена — самая обыкновенная, даже заурядная девушка…

— Это неправда, папа! — перебил Костя.

— Я понимаю. Для тебя это неправда. И опровергнуть твое представление о ней не сможет никто. И нет смысла опровергать. Скажу тебе одно… Ты ее любишь?

— Да!

— Значит, надо бороться за нее!

— Но как, папа?

Прошло несколько дней.