Шестой иерусалимский дневник (сборник)

нету совершенно силы в теле

и блаженно пусто в голове.

754

Ко всем я проявляю уважение,

но я не безразличный старикан,

и теплится во мне расположение

к умеющим держать в руке стакан.

755

Всюду афоризмы в толстой книжке,

разума печальное кипение,

мудрости такие там излишки,

что немедля впал я в отупение.

756

Мне с девками уже не интересно,

от секса плоть моя освободилась;

ища себе незанятое место,

в паху теперь духовность угнездилась.

757

Мне к лицу благополучие

и покоя покрывало,

раньше мысли часто мучили,

но прошло, как не бывало.

758

Я стакан тащу к устам

по причинам очень веским:

я ведь буду скоро там,

где и нечего, и не с кем.

759

Заметил я очень давно,

качаясь по жизненным волнам:

жена – это счастье, оно

с годами становится полным.

760

Резался я в карты до утра,

в шахматы играл с отвагой русской,

лучшая настольная игра —

это всё же выпивка с закуской.

761

В восьмой десяток погружаюсь

и видно делается мне,

что мой мирок, весьма сужаясь,

душе достаточен вполне.

762

Думать и метаться неохота,

и не будет пользы всё равно;

мы ещё надеемся на что-то,

а Творец отчаялся давно.

763

Подделки, суррогаты и эрзацы —

отменным стали рыночным товаром,

остались одиночные мерзавцы —

шедевры создают они задаром.

764

Зло запредельное – оставим

на Божий суд, а нам оно —

не по уму, и плотный ставень

захлопнул узкое окно.

765

Когда я с толку сбит, растерян,

мечусь, томясь и изнывая,

я всё равно всегда уверен,

что снова вывезет кривая.

766

Пакостна житейская клоака —

беды, унижения, лишения,

но она же дарит нам, однако,

всяческого рода утешения.

767

Я хоть и знаю вкус удачи,

однако всё же неспроста

ни разу не был на раздаче

венков лаврового листа.

768

Когда обжигается ветром лицо,

и хрусток от холода снег,

и хочется птице обратно в яйцо —

не может не пить человек.

769

Не зря судьба меня вертела,

и так и сяк играя мной:

гораздо крепче стало тело,

и нелюдь чувствую спиной.

770

Всё в конце концов пошло отлично,

слой печали – тоньше волоска,

жизнь моя светла и гармонична;

только утром – лютая тоска.

771

Старуха, если миф не врёт,

подняв незримую косу,

на полуслове оборвёт

ту чушь, которую несу.

772

Когда был молод я и весел,

гулял распутно в райских кущах,

я сам с беспечностью развесил

все вехи лет моих грядущих.

773

Я учинял не раз попытки

исправить дурости дефект,

и было умных книг в избытке,

но нулевой от них эффект.

774

Я сделал так: расправил кудри,

побрызгал капли восхищения,

рубцы и шрамы чуть запудрил —

душа готова для общения.

775

Я подумал сегодня средь полночи,

что тревожимся попусту мы,

и не стоит обилие сволочи

принимать за нашествие тьмы.

776

А я давно уже заметил,

что мысли медленны мои,

куда-откуда дует ветер,

быстрее знают холуи.

777

Увы, но очень, очень многие —

вполне скоты, хотя двуногие.

778

Прав разум, когда ищет и стремится,

и праведна душа, когда томится;

поскольку у души предназначение —

томление, предчувствие, свечение.

779

Мне сладко жить в самообмане,

в надежде света и добра,

но в историческом тумане

пока не видно ни хера.

780

Живут и дружат через пропасть

(наружно – трещина неровная)

моя убогая европость

и местечковость полнокровная.

781

Когда беда рекой течёт,

когда мы двух несчастий между,

то разум, логика, расчёт

себе взамен зовут надежду.

782

Всё утрясётся худо-бедно,

и глупо – плакать предварительно,

хотя слезу пускать не вредно,

а для души – весьма целительно.

783

Победа неожиданно видна,

отсюда у неждавших нервный тик,

победа начинается со дна,

которого поверженный достиг.

784

Живу – как на отменном карнавале,

меж тем, как на планете, где так дивно,

нет места, где бы нас не убивали —

семейно, в одиночку, коллективно.

785

Ничуть не осуждаю мельтешение,

оно и не смешно, и не плачевно,

кишение приносит утешение

тоски, что бытиё твое никчемно.

786

Судьба течёт моя, а не чужая,

Творцу навряд ли стыдно за творение,

и счастлив я, легко перемежая

писание херни и говорение.

787

И мудро – учинять посильный пир,

хотя не время, ветрено и шумно,

а глупо – полагать, что Божий мир

задуман был гуманно и разумно.

788

Теперь пускай уже другие

трудом живут богоугодным,

и пусть их мускулы тугие

лоснятся потом благородным.

789

Я часто вспоминаю про тюрьму —

про мерзости, про страхи, унижения,

я очень ей обязан потому,

что понял цену самоуважения.

790

Каждый день мою жизнь урезает,

водку новые пьют поколения,

но строка на строку наползает,

и слабеют печали дряхления.

791

Пылая истово и страстно

(всё изнутри то жжёт, то душит),

не беспокой Творца напрасно —

пожаров личных Он не тушит.

792

Пошли теперь совсем иные песни,

и устный трёп мой дух не бередит,

а книга мне гораздо интересней,

чем самый просвещённый эрудит.

793

Когда я в мышцах был неслаб

и наслаждался бездуховностью,

мы приамуривали баб

своей немедленной готовностью.

794

То, что мы теряем без возврата —

всё пустяк и мелочь, милый друг,

подлинная личная утрата —

это помираешь если вдруг.

795

Я водку пью, и виски, и вино —

в количествах, каких душа запросит;

мне выздороветь если суждено,

то выпивка судьбу не перекосит.

796

На улице встретил рекламу свою;

забыв поручения спешность,

застыл, как безумный, и молча стою:

какая достойная внешность!

797

Грустно думать под вечер мужчине

о своей догоревшей лучине.

798

Болезней нынче выдумано столько —