Шестой

— Тебе по работе приходится долго ждать, не так ли?

— Чем больше информации, тем лучше ты подготовлен.

— А-а, контроль над ситуацией, от которого ты в таком восторге.

Я открываю контейнер и вдыхаю самый чудесный аромат, от которого рот наполняется слюной.

— Где тебе удалось достать сэндвич с вырезкой? — сэндвич просто огромный, занимает весь контейнер и даже более того.

— Есть одно место за углом.

Я приподнимаю булочку, чтобы осмотреть огромный поджаренный кусок мяса. Его хватило бы на два приема пищи или даже больше. Мое внимание привлекают красные пятнышки, и я смотрю на мясо, пытаясь понять, что это на нем.

— Кетчуп?

— М?

Лицо у меня вытягивается, и я начинаю скрести булочкой по контейнеру.

— Какого черта? Нельзя добавлять кетчуп на вырезку!

Фу, просто фу.

— Почему это?

— Просто не добавляют и все. Никогда не видела вырезку с кетчупом, так просто не делают.

— Ты эксперт в этом вопросе?

— Мои бабушка с дедушкой жили в Индиане. Вырезка там — нечто вроде национального сэндвича, если таковой существует.

Шестой качает головой и впивается в свой сэндвич.

Я тоже кусаю, и у меня вырывается стон, когда меня захлестывают воспоминания о совсем другой жизни.

Такой сюрреалистичный момент. Сижу рядом с мужчиной, который похитил меня, и ем сэндвич, который напоминает мне о моей прошлой жизни.

Я все еще здесь, потому что не ушла.

Я все еще здесь, потому что не могу уйти.

***

Как-то вечером, несколько дней спустя, у Шестого звонит телефон. Более чем уклончивые реплики, а спустя минуту-другую разговор уже окончен.

Закончив звонок, Шестой сразу же начинает раздеваться.

— Твой наряд из Парижа, — он вытаскивает оба наших чемодана и кладет их на кровать. — Надень его.

— О, мы идем в гламурное место, — я вытаскиваю косметичку и плойку. — Снова без нижнего белья?

Он прекращает копаться в своем чемодане и смотрит на меня. Подняв руку, проводит пальцами по губам и проходится взглядом вверх-вниз по мне.

— Просто... оденься, — в итоге просит он и продолжает перебирать вещи в чемодане.

Должна признать, что ощущаешь себя всесильной, когда твоими стараниями безжалостный киллер превращается в обычного мужчину, который следует желаниям своего члена, особенно в моей ситуации.

Потребовался час, чтобы достичь уровня куколки и соответствовать наряду, но одобрительный стон Шестого показывает мне, что усилия того стоили.

До места назначения мы добираемся дольше, чем я ожидала, всякий раз, как мы проезжаем мимо казино, резко светлеет. Солнце уже село, хотя на улицах по-прежнему светло как днем.

Тротуары полны прохожих с выпивкой в руках. Сквозь открытые двери казино видны мигающие игральные автоматы, манящие людей своими привлекательными огнями и прохладой кондиционеров.

Не то чтобы прохладный воздух был нужен, но через пару коротких месяцев здесь будет жарко, как в пустыне.

Мы останавливаемся в дальней части города, у аэропорта, в Мандалай-Бей, передаем машину парковщику и заходим в огромное здание.

— Черт, вот это домина, — восхищаюсь я.

Игровой зал, оформленный в венецианском стиле — высокие потолки и темный декор, — полон народу.

— Держись рядом, — велит Шестой и берет меня за руку.

Я опускаю взгляд на наши руки, соединенные, как у любой другой нормальной пары. Мы держались за руки на людях и раньше, просто сейчас он взял меня за руку, как будто это само собой разумеется. В груди теплеет, а сердце начинает биться чаще.

Это чувство пугает меня сильнее, чем сам Шестой.

Мы же на самом деле не женаты. Он мне не муж, хотя в каком-то смысле муж.

Чем дольше мы петляем в толпе, тем крепче он сжимает мою руку. Люди внезапно останавливаются прямо перед нами, чтобы посмотреть на один из столов, и я начинаю гадать, насколько Шестой близок к тому, чтобы вытащить свою пушку.

Этого, конечно, не случится, но они явно испытывают его терпение.

Мы проходим к столам, где играют в блэкджек, и занимаем два свободных места. Стульев вокруг стола всего семь штук и только два из них оказываются свободными. За столом сидит еще одна пара — на вид где-то за сорок, пожилой джентльмен в костюме, с бокалом в руке, в котором, как я полагаю, налит виски.

Нашим крупье оказывается невысокий азиат лет тридцати.

Неужели он наш следующий связной?

Шестой вытаскивает четыре стодолларовых купюр и передает их крупье. Тот внимательно смотрит на них в течение доли секунды, потом бросает быстрый взгляд на Шестого, а затем производит обмен и подталкивает к Шестому большую кучу фишек. Шестой отдает половину из них мне.

Какое-то время мы играем. Я проигрываю около сотни долларов, а Шестой выигрывает пятьсот. Парочка уходит, а мы остаемся играть с пожилым джентльменом. Не знаю, сколько еще мы планируем играть, но моя стопка фишек стремительно тает.

Вести картам счет — не мой конек.

— Жаркая сегодня ночка, — решает завести беседу джентльмен и салютует нам своим бокалом.

Я изучаю свои карты — короля и пятерку — пытаясь решить: брать еще или нет. Похлопав по столу, я морщусь, когда крупье открывает карту, тем самым нарушает мои подсчеты, так как там оказывается четверка.

— Так и есть, — отвечает Шестой.