Шестой

Она скрипит, и звук эхом отражается от металлических стен, а затем поднимается вверх по лестничному пролету, по которому мы поднимаемся.

Немного странно сразу очутиться на лестнице вместо комнаты, как я ожидала, но видимо все зависит от двери, которую мы выбрали.

Каждый шаг по металлическим ступенькам сопровождается тихим клацаньем, я не готова вынести столько шума.

Достигнув платформы второго этажа, Шестой тянется к ручке, но она не открывается. Он ничего не говорит, просто молча поднимается на следующий пролет.

Та же история.

Бросаю взгляд вверх сквозь перила и вижу, что там нас ждут еще минимум три аналогичные попытки, а затем нам придется спуститься вниз. К счастью, на третьем этаже нам везет, и дверь открывается.

Шестой приоткрывает ее и вслушивается. Очевидно, не услышав ничего подозрительного, он медленно открывает дверь и заглядывает внутрь.

Все мои чувства пребывают в полной боевой готовности, пока мы идем по коридору в помещение. Я прислушиваюсь, оглядываюсь и пытаюсь почувствовать чужое присутствие.

Шестой достает один из своих пистолетов и держит палец на курке, пока мы идем по холлу, по пути проверяя все двери. Наконец, одна из них открывается. Она ведет в большую комнату, где мы обнаруживаем множество конвейерных лент и прочего крупного оборудования.

Лавировать между станками очень сложно, а еще там жарко. Температура, кажется, растет и растет, пока мы идем по залу, пытаясь пробраться в его противоположную сторону.

Шестой останавливается в паре шагов от одной из дверей, и я чуть в него не врезаюсь.

— Что такое? — спрашиваю я.

Он стоит, слегка склонив голову, на лице застыло серьезное выражение, пока он прислушивается к чему-то, что я не слышу или не могу разобрать из-за шума станков.

— Черт.

— Шестой?

Но прежде, чем он успевает ответить, одна из дверей распахивается и в помещение врывается группа людей, одетых в форму спецназа.

Вот черт!

— Беги! — кричит Шестой и подталкивает меня в спину.

Открывается стрельба, а когда вокруг начинают свистеть пули, я прикрываю голову руками, и мне жутко хочется закрыть глаза. Я заставляю себя двигать ногами, и реакция на бегство уже дает о себе знать — адреналин помогает мне бежать по холлу — и по венам с бешеной скоростью мчится кровь.

Схватив меня за руку, Шестой дергает и тащит меня за собой через следующий холл. Мы проскальзываем между двумя огромными деревянными ящиками и затем ныряем в дверь. В следующем помещении стоит множество пустых столов, на некоторых сложена какая-то фурнитура.

Я опираюсь на один из столов, чтобы отдышаться, а сердце так и норовит выскочить из груди. Все те страхи, которые я ощущала, не были беспочвенными. Около десятка мужчин стреляли в нас, а единственной защитой мне служил тонкий хлопок сарафана.

— Бл*дь, — матерится Шестой.

— Кто они? — спрашиваю я, прижавшись к двери, чтобы услышать, не следуют ли они за нами.

Шестой наворачивает круги по комнате, явно что-то выискивая. Может быть, другой выход, но так как эта комната служит складом, сомневаюсь, что он что-то найдет. Впрочем, здесь есть большие стеклянные окна в полстены, которые ведут наружу.

— Уж точно не друзья.

Я закатываю глаза.

— Кто бы сомневался. Но как они узнали?

— Лейси... — в его голосе я слышу предупреждение.

Приходится проглотить сарказм.

— И что мы будем делать?

Челюсть Шестого напрягается, он скрипит зубами. Он не контролирует ситуацию, но я не сомневаюсь, что он найдет выход.

— Здесь должен быть пожарный выход, — кажется, он говорит это даже не мне, а скорее себе самому.

— В таком большом здании, ему, конечно, лучше быть.

Шестой, прищурившись, смотрит на меня.

— Обычно я не таскаю с собой багаж.

— Скот, багаж. Да, да, я в курсе, что я обуза, — один шаг вперед и два назад. — Если бы ты дал мне один из твоих пистолетов, то, может быть, я бы не была такой помехой. Я ведь могу помочь, пойми.

— Застрелив меня?

— Ты серьезно? — я вскидываю руки в воздух. — Нас преследуют около полудюжины чокнутых с автоматами УЗИ. Я и секунды против них не продержусь и сильно сомневаюсь, что они помогут мне выбраться отсюда. К тому же, я, можно сказать, фанатею от твоего психованного зада. Особенно, когда в меня стреляют другие люди.

Обдумывая мое заявление, Шестой изучает меня с безразличным выражением лица.

— Нормальный у меня зад.

Я закатываю глаза.

— Пушку дашь для чьей-нибудь головушки?

— Твою я снесу в любую секунду, когда только захочу, — радует меня Шестой и, потянувшись за спину, достает пушку и вручает ее мне, крепко сжимая мои пальцы вокруг ствола. — Там семнадцать пуль. Считай их, когда действительно попадешь в кого-нибудь, и желательно не в меня.

Пистолет в моей руке ощущается на удивление увесистым. Возможно, он весит целый килограмм.

И вообще, я впервые держу в руках пистолет, поэтому мне немножко страшно. И в то же время я испытываю некое предвкушение. В руке у меня пушка, которую он неустанно нацеливал на меня!

— Где предохранитель?

Брови Шестого взлетают вверх, и он ухмыляется.

— Там нет предохранителя.

— В смысле нет?

— Сейчас большая часть оружия выпускается без наружных предохранителей.