Шествовать. Прихватить рог…

Брат Сильвестр отводил взор долу и тут же провидел, как формируется эпизод трагедийный и даже аллегорический. Избегая кучной инфантерии и скрещенных корней весны, человек-возница с багровыми скулами, почти рикша, избирал колею на скате с мостовой в бахромы тротуара, и вез лицом к себе инвалидную коляску и в ней женщину, утаившую мертвые колени — под штормовой спецовкой. Преклонная калека не сводила с везущего расплывчатых глаз и улыбалась, показывая металлический зуб, оба странствовали вприглядку со сросшейся любовью и столь же былым доверием, а колесо, при хорошем развороте мелкое заднее, теперь — передовое, укрывшись от толкача и сиделицы, шалило на сторону, рассвобождалось на кривые окружности — и все ближе откатывало от коляски к крушению, о котором никто в компании не подозревал.

Узрев на пути аптеку, брат Сильвестр сошел со стези, и кто скрепится — не утолить терзания и афронты, и не сомкнуть свои раны и все зудящее — ничтожной штукой и халатным глотком? Соблазнятся и великий и малый… В коих двух ипостасях сразу предшествовал входу — помраченный, защелкнув бомбу безумия — в недоросля, и поражал бурливым пальто, почти нескончаемым в складках, и в расщепах и отворотах, и солнечным козырьком без днища, с этим соперничал — его далеко зашедший двукратный подбородок… Приаптечный мерно раскачивался — пред взошедшей в витрине красоткой в обнимку с доктором Момом, тело-мом — плечистая бутыль, и на губах то и дело вскипало что-то нечленимое и негодное к заслушиванию. Лицо — блесна маятника, помечал Сильвестр, а пальто и то, что в нем, — тень на земле.

Но слабость водит возмездие: брат Сильвестр отстал от дороги, никогда не встававшей, даже если кто-то справедливо считает: дорога протянута на почве его шагистики, от раздувшей ее идеи — до двери, по которой все пройденное — дым или скромное ничто. Всякий же брат Сильвестр, чуждый данным ракурсам, упускает вечно идущую, притом навсегда, пусть даже между ним и фармацевт-девицей за кассой поместилась недолгая дерматиновая старуха, скорее — воробей, хоть каждая черта не проста, но почти дидактична, и во всех ее изнурительных фразах шелестит учительское служение, как ровный свист, распределенный над беглой водой. Старуха тщательно диктовала фармацевт-девице просьбу — не обрушивать на нее панацеи в крупном пакете «Избавление», слепленном — необходимостью ей всегда и тем паче сегодня, лучше и шестьдесят капсул — расплести и отсудить только два серебряных стручка, в каждом по десять волшебных бобов, итого… И молила об акте символическом и почти нематерьяльном: пресуществлении мелочи — в целого спасителя. Или, продолжал про себя брат Сильвестр, помахать ее сердцу лекарством — издали, вдруг излечит светлым видом своим… Ничего мы не распаковываем, не меньше достойно отражала старуху фармацевт-девица. Или берете все, или уходим от кассы… Иными словами, ухожу ни с чем? — безнадежно уточняла в диктанте старуха-воробей. А еще какими словами? — дивилась фармацевт-девица и не простаивала пред кассовыми отделами, но венчавшим перст синим лепестком разделяла щелкуны-полтинники — налево, рубли — направо, колобки-пять — прямо. А с чего бы мне ради вас портить упаковку?.. И ее глаза обращали вопрос — уже к Сильвестру. Но при многом желании она не вольна купить — все, разумеется, пока, признавалась не мама-Рома, но мама-воробей, и поучала географии и ее тропам: в трех шагах от города — пятница, практически анаграмма — пенсии, и не далее страстного света пенсии воробей торовато выкупит остаток… А у меня еще вторник, и пятницы мне отсюда не видать! — парировала фармацевт-девица. Здесь был другой провизор, верно, я попадала не в вашу смену, и старуха-воробей сообщала: здесь была миловидная женщина средних лет, чуть прихрамывала, знаменита — поощрением торговли щепотками. И подозревала, что воробьям держали одно распакованное лекарство, может быть, вы поищете его и найдете? Вы знаете, что провизор с латыни — провидец? Но на случай бездарного розыска спешила продиктовать, что посещает аптеку — регулярно, как интеллигентные люди — театр, вы тоже наверняка дождетесь — одну из ваших ревностных покупательниц, которой необходимо вкусить лекарство сегодня… Вот пусть средняя и дает, не дрогнув отвечала фармацевт-девица, а я не собираюсь ради неизвестно кого преступать инструкции.