Шевалье де Мезон-Руж

— Почему невозможно? Я же вам говорю, что нашли подземный ход, и говорят, что были уже подготовлены кареты.

— Но ведь ты еще ничего мне об этом не рассказал.

— Так сейчас расскажу.

— Рассказывай! Если это и сказка, то по крайней мере красивая.

— Нет, гражданин, это не сказка, есть масса доказательств. В этом вы сами сможете убедиться. Так вот, аристократы из дома на улице Кордери прорыли подземный ход, ведущий в подвал хибары гражданки Плюмо. Ее тоже обвинили в соучастии. Вы ведь ее, надеюсь, знаете?

— Да, — ответил Морис. — И что дальше?

— Вдова Капета должна была бежать через этот подземный ход. Представляете, она уже поставила ногу на первую ступеньку, чтобы спуститься вниз. Но гражданин Симон схватил ее за платье. Поэтому звучал большой городской набат, а в секциях били в барабаны. Можно было подумать, что пруссаки уже в Даммартине и заслали на нашу территорию своих разведчиков.

В этом потоке правды и лжи, реальности и абсурда Морис едва успевал следить за главной линией сюжета. Все началось с гвоздики, которую на его глазах взяла королева, с той, что он сам купил у несчастной цветочницы. В цветке был спрятан план заговора, который должен был осуществиться так, как более или менее правдоподобно рассказал Сцевола.

В это время на улице раздалась барабанная дробь, и Морис услышал следующее:

— Большой заговор в Тампле разоблачен гражданином Симоном. Заговор в пользу вдовы Капета раскрыт в Тампле!

— Да, да, — сказал Морис, — то, чего я больше всего боялся действительно произошло. И еще Лорэн. Если среди этой экзальтированной толпы он попытается протянуть девушке руку, его разорвут в клочья…

Морис взял шляпу, пристегнул к поясу саблю и в два прыжка оказался на улице.

«Где он? — спросил себя Морис и ответил. — Конечно же на дороге из Консьержери».

И он бросился к набережной.

В конце набережной Межиссери он увидел большую толпу, был там и вооруженный отряд, штыки и пики возвышались над людьми. Морису показалось, что среди этой толпы он видит фигуру в знакомой одежде, окруженную враждебно настроенными людьми. Сердце его сжалось, и он рванулся к этому скоплению народа.

Он увидел Лорэна, которого окружали люди из отряда марсельцев. Лорэн был бледен, губы — сжаты, взгляд — угрожающий, руку он держал на сабле, просчитывая расстояние, удобное для нанесения удара.

В двух шагах от него стоял Симон. Он гнусно посмеивался, и, указывая на Лорэна марсельцам и прочим любопытным, говорил:

— Смотрите! Вы видите этого типа, я выгнал его из Тампля как аристократа: это один из тех, кто помогал вести переписку в гвоздиках. Это сообщник дочери Тизона, которую скоро здесь повезут. Он спокойно прогуливается по набережной в то время, когда его соучастницу везут на гильотину. А может, она была не только соучастницей, но и любовницей, с которой он пришел попрощаться, а может, — попытаться спасти.

Лорэн был не тем человеком, который мог бы выслушивать и дальше подобные речи. Он вынул саблю из ножен.

В это время толпа расступила сь перед широкоплечим молодым человеком, который опрокинул по пути трех или четырех любопытных, мешавших ему идти вперед.

— Радуйся, Симон, — сказал Морис. — Наверное, ты сожалел, что меня не было рядом с моим другом, это удвоило бы твое рвение доносчика. Ну что ж, можешь разоблачать, я здесь.

— Да, — ответил Симон с гнусным смешком, — ты пришел кстати. А это, — сказал он, — красавец Морис Линдей, его обвиняли вместе с дочкой Тизона, но он выпутаться, потому что богат.

— Бей их! Бей их! — закричали марсельцы.

— Попробуйте, — ответил Морис.

Он сделал шаг вперед и, к;ак бы примериваясь, уколол в лоб одного из самых ярых крикунов, глаза которого тотчас же залила кровь.

— Убивают! — закричал о н.

Марсельцы приготовили пики, топоры, взвели курки. Испуганная толпа отступила. Позади двух друзей был дом, а перед ними — отряд марсельцев, для которых они представляли хорошую мишень.

С последней гордой улыбкой они переглянулись, готовясь погибнуть в угрожавшем им круговороте железа и пламени. Но в этот момент дверь дома, к которому они были прижаты, открылась, и отряд молодых людей, одетых так, что в них можно было узнать мюскаденов, вооруженный саблями и пистолетами, кинулся на марсельцев. Началась ужасная схватка.

— Ура! — прокричат Морис и Лорэн, воодушевленные внезапно подоспевшей помощью, не подумав о том, что, сражаясь в рядах пришедших им на помощь людей, они оправдывали обвинения Симона.

Но, если сами они не думали о своем спасении, то нашелся человек, который подумал за них. Это был высокого роста молодой человек двадцати пяти-двадцати шести лет, с голубыми глазами, сражавшийся с бесконечным жаром, ловко орудуя саблей, которую, казалось бы, его маленькая женская рука не должна была и удержать. Заметив, что Морис и Лорэн, вместо того, чтобы убежать через специально для них открытую дверь, сражались рядом с ним, повернулся к ним и негромко сказал:

— Бегите через эту дверь. То, чем мы будем здесь заниматься, вас не касается, вы себя только напрасно скомпрометируете.

Затем, видя, что друзья колеблются: