Шифр Данте

– Так и есть. Ежегодная Всеиндийская женская конференция пройдет через шесть недель прямо здесь, в Бомбее. И именно нам выпала честь ее принимать. Мы надеемся, что вы сможете на ней выступить. А сегодня… – Она смущенно улыбнулась. – Боюсь, это я виновата. Я не удержалась и сообщила паре коллег, что вы сегодня придете, а потом не успела оглянуться, как здесь уже устроили импровизированную чайную вечеринку. Думаю, они надеются, что вы скажете пару слов.

Персис посмотрела на море женщин. Она вдруг особенно отчетливо ощутила, что у нее влажный от пота лоб, что на ней полицейская форма, что волосы у нее убраны назад и весь ее внешний вид здесь явно не к месту.

– Исключено.

– Не нужно выступать с речью, – вступила в разговор Мирза. – Просто пара ободряющих слов.

– Я не могу, – пробормотала Персис. Грудь ей, словно обруч, сжимала паника.

– Мне кажется, я где-то читала, что в университете вы были чемпионкой по дебатам.

Персис бросила на Мирзу недовольный взгляд, но та только широко улыбнулась.

Дженни Пинто, подойдя поближе, указала на один из портретов, изображавший седую белую женщину с ласковыми глазами:

– Это Маргарет Казинс. Невероятная женщина. Она была выдающейся суфражисткой в Ирландии, а потом, в 1915 году, переехала в Индию и возглавила борьбу женщин субконтинента за свои права. Мы ей многим обязаны. – В уголках ее рта мелькнула улыбка. – Но, Персис, дело в том, что… пора нам взять будущее в свои руки. Сбросить ярмо с индийской женщины может только индийская женщина. И, что еще важнее, эта женщина должна быть обычной. Многие из наших коллег действуют из лучших побуждений, но они не знают, что такое тяжелый труд. Для большинства это хобби, а нам нужны те, для кого это цель. Вроде вас, Персис. Вы лучше, чем любая из нас, понимаете истинное положение дел.

Персис снова посмотрела на собравшихся женщин. Все их внимание было направлено на нее. Тишина стояла плотная, как покрывало. Во рту у нее пересохло. Персис испытала странное чувство, будто она живой символ. С первого дня в полиции ее считали эмблемой, воплощением меняющейся Индии.

Это была большая ответственность, и она о ней не просила.

– Простите, – хрипло сказала она, – я не смогу вам помочь. Не сегодня. Никогда.

Она развернулась и вышла из зала.

24

По дороге в Азиатское общество Персис не переставала думать о сорвавшейся встрече.

Как Пинто и Мирза объяснили ее трусливый побег?

Кончики ушей у нее горели.

Персис никогда не изображала из себя крестоносца. Она решила стать полицейской по сугубо эгоистичным соображениям. Ее вдохновлял пример безвременно умершей матери, и каждый раз, когда кто-то говорил, что что-то ей не положено, в Персис просыпалось упрямство и она ставила себе целью доказать, что они неправы.

Но кто они? Кому она так отчаянно хотела что-то доказать?

Перед глазами появилось лицо Сэма. Когда Персис впервые заявила, что хочет пойти в полицию, он почти ничего не сказал, только предупредил, что путь будет не из легких. А потом ее приняли в академию, и он всеми силами старался ее поддержать – правда, не в последнюю очередь потому, что тетя Нусси заняла противоположную позицию и чуть не падала в обморок при любом упоминании о том, что ее племянница собирается надеть штаны цвета хаки и патрулировать улицы, как какой-то простой хавилдар[33]. Персис терпеливо объясняла, что совсем не планирует становиться хавилдаром – в Индии уже была пара женщин с таким званием. Она поставила себе планку повыше.

Она решила стать первой женщиной-инспектором в индийской полиции.

– И что тебе это даст? – спрашивала Нусси. – Какой мужчина захочет жениться на женщине, у которой есть полное право в любой момент наставить на него пистолет?

* * *

Франко Бельцони ждал ее в кабинете Нив Форрестер, перелистывая объемный том, лежащий перед ним на столе. Самой англичанки не было видно.

При виде Персис он встал и протянул руку:

– Инспектор, я рад снова вас видеть. Чем могу помочь?

Персис жестом предложила ему сесть и села сама. Потом сняла фуражку и вытерла лоб рукавом.

– Я с грустью узнал о смерти Джона, – продолжил Бельцони, прежде чем она успела сказать хоть слово. – Я знал его недолго, но он казался хорошим человеком. Мир лишился великого ученого.

Разумеется, Форрестер должна была рассказать ему о смерти Хили – завтра эта новость наверняка появится во всех газетах. Интересно, что еще ему известно.

Итальянец подался вперед – воплощенное нетерпение.

– Скажите, вы уже нашли манускрипт?

– Нет. Еще не нашли.

Бельцони закрыл глаза.

– Questo è un disastro[34]. – Он покачал головой. – Джон был нашей главной зацепкой.

– Нашей?

Бельцони моргнул, будто только сейчас понял, что сказал.

– Инспектор, прошу, поймите. Эта книга – итальянское сокровище. Однажды ваше правительство поймет это и вернет манускрипт законному владельцу. Простите, что я принимаю все это близко к сердцу.

– Боюсь, вы что-то неправильно поняли, – холодно произнесла Персис. – Я пришла к вам не потому, что мне нужна ваша помощь. Я пришла потому, что вы мне солгали.

Он удивленно поднял брови:

– Я не понимаю.