Шикотан – последний форпост государства

Пробивал, словно стену, заоблачный край,

Где сладчайшее блюдо готово поэтам:

Сопли бледной лазури и солнца лишай.

В гальванических отсветах щепкой-рогулей

Я скитался с эскортом несметных коньков.

И в свистящую пропасть дубинки июлей

Купол синего неба сшибали с основ.

Вздрогнув чутко, вдали бегемотовы свадьбы

И тяжелый Мальштрем я на слух узнаю.

Вечный путник пустот, – как тоскую! Узнать бы

О Европе с гранитным крестом на краю.

Вижу звездные архипелаги, и снова

Для бродяги открыта бредовая ночь.

В эти ль ночи тоски ты уходишь без слова,

Тьма сияющих птиц, о грядущая Мощь!

Значит, правда, я плакал. Закаты рыдают,

Луны жаб изрыгают, и солнца горчат.

Волны страсти меня с головой накрывают.

Расколись, моя щепка! Пусть кану я в ад!

Что мне воды Европы! Пускай это будет

Просто лужа при свете вечерней звезды,

Где кораблик, как майскую бабочку, пустит

Грустный мальчик, присевший у самой воды.

Я устал, зацелованный брызгами влаги,

За судами по следу бежать столько дней.

Надоело мне видеть надменные флаги,

Не могу больше плыть вдоль понтонных огней.¹

Японские катакомбы

Спину резко заломило от холода, исходящего от бетонного пола. «Ну вот и все. Я проснулась», – с горечью подумала я. Так сказать, добро пожаловать в реальность, черт бы ее побрал!

В этот момент я почувствовала, что чья-то рука трясет меня за плечо:

– Аня, очнись!

Нехотя открыв глаза, я увидела Луху и громко вскрикнула от неожиданности. Я уже настолько свыклась с темнотой, что никак не думала, что в ближайшее время снова обрету способность видеть. Это открытие потрясло меня больше всего: кромешный непроглядный мрак куда-то пропал и проход, в котором я лежала, был тускло освещен. Тяжело опершись на присевшего передо мной на корточки Луху, я с трудом поднялась и тут же уловила какой-то далекий гул. Я прислушалась: сомнений быть не могло, где-то работал мотор.

– Дизельный генератор, – подсказал Луха. – Я специально завел, чтобы включить освещение и вентиляцию. Как ты себя чувствуешь? У японцев тут раньше был целый склад какой-то химии. Мы с пацанами выкинули всю отраву, которую только нашли, но, судя по твоему безумному поведению, что-то еще осталось…. Ты носилась как бешеная… Не мог за тобой угнаться. Я уже начал опасаться, не сошла ли ты с ума, нанюхавшись этой дряни.

– Вот это да! – воскликнула я. – Значит, японские катакомбы действительно существуют, и мы с тобой их нашли! – Только тут я обратила внимание, что Луха уже был одет и обут в военную форму, а на левой руке у него висели штаны с кителем, которые он принес специально для меня. И еще рядом с ним стояла пара сапог.

– Где ты так поранилась? – спросил он удивленно. – У тебя же вся грудь в крови… Вот чистый платок. Вытрись.

Пока я вытирала кровь и одевалась, Луха объяснял мне, что произошло. Оказывается, эти подземелья ему и его друзьям давно известны. Но мы проникли в них по подводному туннелю, про который он раньше не знал. Туннель этот, скорее всего, служил для захода подводной лодки, а снаружи прикрывался какой-то маскировочной сеткой. Видимо, во время отлива она всплывала, а во время прилива ее снова прижимало к скале. Похоже на то, что за долгие годы сеть настолько обросла водорослями, ракушками и мелкими камушками, что, стоя возле скалы, ее уже невозможно было отличить от обычного морского дна. Но все это только его, Лухи, гипотеза, которую он со своими друзьями скоро проверит.

– Приедем сюда на мотоциклах сразу после того, как вернемся домой, – сказал Луха.

Я настолько была поражена всеми этими открытиями, что у меня пропал дар речи.

– Пойдем, – позвал меня Луха, – я проведу тебе экскурсию по местным достопримечательностям. Только обещай, что никому не расскажешь, иначе мне придется ликвидировать тебя как свидетеля. Я дал слово…

Мне стало жутковато от его слов. Было совершенно непонятно, шутит он или нет.

– Разумеется, я никому не скажу. Обещаю!

– Тогда пошли, – Луха взял меня за руку и повел по тускло освещенным коридорам подземелья.

Близость любимого человека, тепло его руки опьяняли. Я снова почувствовала, как волна нежности окутала меня с головой. Мои бедра непроизвольно завиляли не хуже, чем у какой-нибудь модели на подиуме, а грудь начала высоко вздыматься. Но Луха не обращал на это ни малейшего внимания и увлеченно показывал свои подземные владения. Признаюсь, я почти не слушала и мало что поняла из его рассказа, ведь мысли мои были совсем не о том.