Шимшон

“До конца спокойной быть я не могу – ведь силу потерявши, Шимшон попадет во вражьи лапы! Да, я иду по острию ножа, но не могу иначе. Дыханием горячим согревают душу мне три веры: в себя, в него и в любовь! Я буду молить богов помочь нашим любящим сердцам!”

“Пока не открою ему, что вступила с родичами в сговор. Пусть мысль об опасности не охлаждает решимость. Зато похвастаюсь, что у меня довольно серебра в дорогу и для безбедного житья в Египте. Я знаю, каким теплом вернее растопить мужскую душу”.

“Я освобожу его немедленно, как только за ним замкнется дверь темницы – лишь бы подкупленный охранник оказался честным малым! По пути в Египет расскажу ему всю правду. Он поймет и простит благонамеренный обман. Боги в помощь нам!”

Длила послала за братьями. Не пропустив их дальше порога, сообщила, что приняла их план, но плату надлежит удвоить. Через неделю пусть придут бойцы с мешками серебра. Засаду она спрячет в саду за домом.

***

– Отчего ты печальна, любовь моя? – спросил Шимшон, – есть новости худые от твоей родни?

– Нет, милый, – с великой грустью в голосе промолвила Длила и утерла набежавшую слезу, – дело в нас с тобой.

– Говори, не томи!

– Ты любил блудницу Кушит…

– Это давнее, забытое…

– А если проснется бесовщина? Мне не пережить измены!

– Я люблю и буду любить только тебя, Длила!

– Все нутро мое трепещет, вдруг потянет тебя к девке той… Я умру от горя, и смерть моя расчистит тебе путь к свободе! – воскликнула Длила, и званые слезы заблестели на глазах, и взбушевалось воображение, и раздались рыдания в голос.

– Ах, Длила, зачем напоминаешь о навсегда забытом? – воскликнул удивленный Шимшон, но при этом мысль о ревности возлюбленной затопила его душу сладчайшим нектаром, – я никогда не вернусь к ней! Как убедить тебя?

– Мы должны покинуть этот край. Серебра в моей казне достанет на счастливое житье в Египте!

– Но ведь я назир! Мне сила дана Божественная для вспоможения народу моему и исправления его.

– Открой мне тайну силы – и я смету с пути любви сей камень преткновенья!

– Изменить долгу пред небесами?

– Твоя душа прозрачна, Шимшон! Я увидала в ней цветы мечты, с моею сходной. Решайся!

– Не плачь, Длила! Сейчас нет у меня иного ответа, кроме клятвы в вечной любви к тебе, – воскликнул Шимшон и обнял ее.

Длила заключила, что приступом крепость не взять, нужна осада. Она осторожно высвободилась из объятий возлюбленного, проскользнула в сад и беззвучно подошла к притаившимся воинам. “Передайте хозяевам вашим, что дело сложное, и быстро не решить его. Я уведомлю о новой попытке. Плату надо вновь удвоить!” – сказала тихо и удалилась.

Шимшон пребывал в смятении. “Длила права, моя душа прозрачна, – размышлял он, – и потому мои метанья – как на ладони. Я герой, и разве много мне подобных средь соплеменников? Я нужен народу моему для вечной гордости. Но подвигов, мною уже свершенных и бурной Пахдиэля фантазией разукрашенных, вполне довольно! Себя забыв, я целиком отдался вере и единоверцам. Я, кажется, исполнил свое предназначение, и пробил час вспомнить о собственной судьбе. Так думают Длила и мать с отцом. Наставник Пахдиэль наверняка другое суждение имеет. Сам я ни на что решиться не могу!”

***

Миновала неделя. Длила была грустна, Шимшон – погружен в раздумья.

– Кручинишься, любимая?

– Сны кошмарные одолевают. Утром проснусь – и тяжесть не уходит, весь день на сердце давит, до следующего сна.

– Что мучает тебя, бедняжка?

– Скажу, а ты смеяться станешь…

– Смеяться над бедой моей Длилы? Как можно? Лучше я толкователя сновидений приведу!

– Тогда слушай! Ты на Нимаре был женат. Юна, нежна, тебя любила. Так покорился прелести ее, что против воли родительской пошел!

– Да, верно. Но назир небезбрачен. И память – не вечные письмена на камне. Новая любовь заполнила сердце – любовь к тебе, единственной! А, главное, ведь умерла Нимара!

– Но волшебная-то сила жива в тебе, и я не знаю свойств ее! А если она воскресит Нимару? О, ты вернешься к любимой жене… – голосом многострадания воскликнула Длила, и обильные слезы полились из глаз.

– Страдалица моя! Какие только небылицы не изобретает ревность! А хоть бы и свершилось невероятное – мне что за дело? В сердце моем есть место только для тебя!

– Быть брошенной? О, это невозможно! – словно не замечая слов Шимшона, продолжала Длила скорбную тираду, – я убью тебя! Ты слышишь? Убью! Никакая чудесная сила не остановит месть мою!

– Не лей напрасных слез. Забудь про Кушит и Нимару, как я забыл. Ты не умрешь от горя и не убьешь меня. Вдвоем дорогой жизни и любви придем к могиле.

– Ласкающие слух речи. Но разве слово – это эхо дела? Покуда нечисть злая в тебе гнездится, и ноги вязнут в топи Ханаанской – несчастны мы! – сказавши это, Длила заплакала еще горше.

– Ты все о том же. Умело искушаешь. Не торопи. От кислого плода – оскомина на зубах.

Длила уняла рыдания. Вышла в сад. Шепнула бойцам в засаде, мол, решение близится, а награду снова придется удвоить.

***