Шипы смерти (ЛП)

Эта дурацкая женщина была полна решимости нанести ущерб Энцо и Амадео, не говоря уже обо мне. В своем бредовом состоянии она думала, что сможет трахаться со всеми нами. Мануэль никогда не узнает, как сильно мне хотелось покончить с ней в ту чертову ночь. Мне следовало послушаться его и всадить пулю между глаз шлюхи сразу после того, как она родила Амадео.

«Что сделано, то сделано», — заявил я как ни в чем не бывало. Не было особого смысла сожалеть. «Проблема в том, что если мисс Эванс заговорит, возникнут проблемы. Для мира Донателла мертва».

Он уже печатал сообщение нашему контакту, который раскопает для меня все, что есть на Исле. Самое приятное то, что контактом была женщина, так что не было большой опасности, что она увлечется моей рыжеволосой долчезой . Я мог бы спросить Константина, но были некоторые вещи, которые мне хотелось бы оставить в тайне. Как мои женщины. И если бы я вообще знал русского, он сейчас был немного озабочен погоней за дикой Татьяной Николаевой, так что он не принес бы мне никакой пользы.

Мой телефон завибрировал, и я забрал его.

«А, у нас есть груз Ликоса. Никаких смертей. Должно быть, это день святого. Я заговорил слишком рано, потому что пришло еще одно сообщение. «Филья ди путтана бастарда », — яростно выругался я. «Похоже, что груз перехватили не корсиканцы. Это была София Волкова и ее люди».

Мануэль испустил несколько собственных ругательств. — Они кого-нибудь поймали?

Я кивнул. — Давай нанесем визит этому ублюдку.

После короткого перелета на моем частном самолете мы прибыли в доки Гавра — одного из немногих доков, которыми я владел во Франции. Я нашел русского ублюдка подвешенным к потолку за лодыжки.

После Второй мировой войны мой прадед купил приморские доки вдоль побережья Франции в стратегических целях. У него хватило предвидения, чтобы понять ценность его положения во время путешествий через Атлантику. Этот конкретный причал был полезен, потому что Гавр впоследствии стал портовым городом, внесенным в список ЮНЕСКО, расположенным в устье Сены. Стоимость недвижимости выросла более чем в три раза.

В такие дни, как этот, доки пригодились по разным причинам.

Вернемся к подвешенному русскому, висящему, как проклятая коровья туша, в пяти футах от земли. У него текла кровь из-за множественных ножевых ранений, и это подсказало мне, что над ним работал Кингстон. Когда дело касалось ножей, не было никого лучше Кингстона.

Он точно знал, где нужно порезаться, чтобы жертва истекла кровью, медленно и осторожно. Жертва могла получить тысячу порезов, но не умрет, пока Кингстон не будет готов перерезать ему горло.

— Кому-то было слишком весело, — пробормотал я, с любопытством взглянув на Кингстона. Он прислонился к единственной колонне, одетый в джинсы, армейские ботинки и кожаную куртку. На нем не было ни капли крови. Он был настолько эффективен.

«Он продолжал говорить по-русски», — холодно сказал он. «Меня это раздражает до чертиков».

Ликос Костелло стоял с бесстрастным выражением лица, засунув руки в карманы, и изучал сцену. Как и я, он больше редко подвергал себя пыткам. Только тогда, когда было что-то сказать.

— Тогда кажется справедливым, что ты его повесил.

Кингстону, также известному в Омерте как Призрак и одному из лучших убийц и следопытов, которые у нас были, было бы плевать, соглашусь я или нет. Как ни странно, мы с Кингстоном заключили союз много лет назад. Я буду прикрывать его спину, а он — мою. Он знал мою тайну — один из двух мужчин на этой планете, которые знали — и я знал его.

Я шагнул сквозь остывающую лужу крови, пересекая бетонный пол склада и остановившись перед головой висящего русского. Одежда свисала с него, запачканная кровью. Именно это происходило со всеми, кто связывался с Шипами Омерты, и с любыми семьями, присягнувшими нам на верность.

Моя рука врезалась в череп россиянина, ударив его так сильно, что он очнулся от бессознательного состояния. Его голова дернулась назад, когда болезненный вопль сорвался с его губ.

«Ой, извини, brutto figlio di puttana». Уродливый сукин сын . "Я тебя разбудил?" Зловещая улыбка тронула мои губы.

Зрачки русского расширились от ужаса, когда его налитые кровью глаза метнулись ко мне, а затем за моей спиной, туда, где небрежно стоял Кингстон.

Я обратился к Кингстону. «Как долго он висит вверх ногами? Я разозлюсь, если он умрёт из-за нас слишком рано.

Кингстон пожал плечами. — Минута или две.

Видно, ему было насрать, умрет он на нас в следующую минуту или нет. Не то чтобы я мог его винить. Эта ненависть к Софье Волковой была единственной целью его жизни.

— Ты готов поговорить с нами? — спросил я у стронцо передо мной.

Перед безвременной смертью моего отца он научил меня, что нашими самыми сильными мотиваторами в борьбе с врагом являются страх и любовь. Этот парень был трусом, поэтому боль отлично сработала бы, чтобы получить от него информацию. А если нет, у нас был запасной план.

Мануэль уже поручил кому-то его преследовать.

— Я ничего не знаю, — захныкал он.