Широки Поля Елисейские (СИ)

Явились мы с Замилем ровно в полнолуние. Небо было чистым и абсолютно бездонным - в первый раз мне пришло в голову, что звёзды в этом мире сплелись в иной узор, чем у меня дома. Стройные платаны окружали Храм Энунны так густо, что нижних стен вообще не было видно за стволами, листьями и лианами, словно бы откованными из глянцевого серебра. Кажется, в древнем Куско, вообще где-то в Перу был город, весь сделанный из драгоценных металлов, копия, которую держали ради того, чтобы возродить бытие, буде оно погибнет, подумал я. И удивился, с чего из моей головы лезут возвышенные мысли: с большого перепугу, что ли.

Но тотчас мысли эти запихнул обратно. Потому что вмиг зажглись факелы, и в их тёплом и ярком свете навстречу нам выступили трое: почтенный раб Божий Эбдаллах, Леэлу, с ног до макушки в чём-то бесформенно изящном, и некто третий. Я так понял, что это и был храмовый страж её чести.

Ни фига себе. Ростом ей (и тем более мне) по плечо - это притом что аборигены народ не особо крупный, до кроманьонцев редко дотягивают. Но до чего хорош, зараза! Золотисто-рыжие кудри до плеч, брови, выведенные двойной мрачной дугой, розовые, словно лепесток, губы, белая кожа с нежным, словно нарисованным румянцем. Моя бабушка, бывало, описывала, как её сноха выводила прыщи серной эмульсией: "через день кожа прям бисквитный фарфор, - ахала она, - а через два-три что уж поделаешь - лупится, ровно как яечко, и по новой". Вот примерно так Фируз и выглядел, только ещё лучше. Чёрный бархат кафтана, брошенного поверх светлой рубашки и шаровар, лишь оттенял живые тона его внешности.

Невидимые благодаря игре теней руки укрепили факелы на стене, откуда торчали длинные опоры. Высокие лица взаимно представились и уселись на скамьях друг напротив друга - мы двое и их трое. Я едва проникся мягкостью подушки под моим задом, как те же призраки в тёмном, похожие на актёров-кукловодов театра дзёрури, водрузили между нами столик с чайной посудой: пиалами и небольшим фарфоровым самоваром в стиле цветной гжели.

Потому что любое дело здесь положено предварять приятной расслабухой в стиле дольче фарниенте.

Итак, все испивали из пиал нечто адски горячее, пахнущее жасмином и медвяной росой (ну, разумеется, штамп, а чего вы хотели). Мы с Замилем потихоньку оттаивали - видно было, что и он слегка заробел перед важной публикой. Фируз держался в тени, по крайней мере фигурально, судья поддерживал общий настрой необязательными фразами, зато Леэлу явно чувствовала себя хозяйкой положения. Откинулась назад, простая одежда её открылась, словно кокон бабочки, оттуда появился влажный, сплошь облепляющий тело шёлк крыльев. Но само тело оставалось прежней тайной...

Говоря простыми словами, меня соблазняли.

Наконец, Фируз прервал молчание. Голос у него оказался мягким и нежным, как мороженое-пломбир:

- Видимо, начать разговор о том, для чего мы здесь, стоило бы мне - как старшему. С учётом присловья - "Того, что творится не при свете солнца, как бы не существует".

На этих словах он усмехнулся, глаза в полутьме блеснули огненно-рыжим, в цвет кудрям.

Вот даже как? Этот малявка... Я был настолько удивлён его претензией, что народная мудрость скользнула почти что мимо слуха.

- Суд может лишь огласить условия, - деловито сказал кади. - Вполне ясного толка. С зыбкостями и мнимостями дела он не имеет.

Рановато завернул, мелькнуло в моём уме. И крутенько.

- Полагаю, что взаимное притяжение моей госпожи и Исидри-ини - не мнимость и не фикция, - возразил Фируз с мрачноватой интонацией. - Если бы не то, что такой союз возможен хотя бы как пробный, я бы не пошёл на то, что имеем, ни телесно, ни, так сказать, морально.

- В иные дни я не имею права отказать претенденту, если только он учтив, - резковато подытожила Леэлу. - Но сейчас не такой день и не день вообще.

- Стало быть, госпожа согласна? - спросил Эбдаллах.

- Стало быть, да.

- Ну что же, попробуем скроить ткань по росту, - ответил он. - Известны ли вам обоим неотъемлемые преимущества, кои вы получите в результате брака? Ина Леэлу благодаря ему сделается высокой иной, даже не рожая дитяти, и сможет претендовать на более высокую ступень: не хранительницы, но учительницы жизни. Китабчи же ини сможет быть допущен в тайные хранилища книг, буде пожелает, что придаст ему высокий вес.

Так что можно прикинуть на себя роль знатного книжника, подняться по карьерной лестнице... и наверняка иметь обихоженный дом? Только чует моё сердце, что заниматься благоустройством буду один я...

- Замечу, что преимущества, полученные благодаря союзу, остаются и после его расторжения, - продолжил кади, касаясь ладонью бороды. - Махр же возвращается супругу, лишь если развод не случился по его инициативе или оплошности.