Шицзин

В дни, когда небо лишь беды нам шлет с высоты,
Не подобает быть вовсе веселым, как ты.
...Вид и достоинство ныне теряешь ты сам!
Добрые люди подобны теперь мертвецам:
В дни, когда плач и стенанье — народа удел,
Вникнуть в причину стенанья никто не посмел!
Смута везде, разоренье и гибель и вот:
Нет никого, кто б утешил наш бедный народ!
(III. II. 10)

Грозное предупреждение о том. что в стране «мира не стало, и смута родится» и «всюду лишь горе и пепел заметишь!» звучит в оде «Бесчестным правителям»:

Царство идет к своей гибели скорой,
Небо оставило нас без опоры!
Даже пристанища нам не найти.
Как мы идем, по какому пути?
Коль благородные люди на деле
В сердце охоты к вражде не имели,
Кто ж породил бесконечное зло,
Что нас к несчастью теперь привело?
(III. III, 3)

Самый суровый приговор выносится приближенным сановникам царя, которые должны ответить за свои тяжкие преступления. Характерна в этом отношении «Ода бесчестным советникам царя», завершающая цикл «Великих од»:

Небо благое взъярилось и гнева полно —
Щедро нам смерти теперь посылает оно,
Нас удручая, послало нам голод и мор.
Весь наш народ, погибая, разбрелся кругом,
В царстве до самых границ запустенье с тех пор.
Карами небо, как сетью всех нас облекло!
Черви, грызущие нивы! Вы сеете зло.
Долга не помня, и мрак и насилье творя,
Злые смутьяны, вы призваны править страной,
Нашу страну успокоить, по воле царя!
(III. III. 11)

Среди поэм книги «Великие оды», как и в других разделах, мы находим и такие произведения, в которых рассказано о полевых работах, о земледельческом труде и связанных с ним явлениях природы и стихийных бедствиях. Здесь обращает на себя внимание «Ода о засухе», в которой повествование ведется от имени самого царя. Характерно, что царь как бы принимает на себя ответственность за страшные несчастья, обрушившиеся на страну и народ. Он считает, что всему виной было его неумение править, хотя признание вины носит скорее условный, оправдательный характер — «Всем духам я моленья возносил, жертв не жалея».

А засуха ужасна и грозна,
И зной, скопясь, поднялся к небесам.
Я жертвы непрестанно возношу,
Переходя с мольбой из храма в храм.
Давно погребены мои дары
И небу, и земле, и всем богам,
Но Князь-Зерно помочь в беде не мог,
А царь небесный не снисходит к нам.
Чем видеть мор и гибель на земле,
Я кару принял бы за царство сам!
(III, III, 4)

Четвертая часть «Книги песен»,— «Гимны». Они представляют собой собрание древних храмовых песнопений и культовых гимнов в честь духов, предков и мудрых царей китайской древности. Гимнов в «Шицзине» насчитывается сорок, из них «Гимнов дома Чжоу» — тридцать один, «Гимнов князей Лу» — четыре и «Гимнов дома Шан» — пять.

Среди гимнов дома Чжоу основное место занимают хвалебные песнопения, несомненно, сложенные придворными стихотворцами в честь «доблести царя Просвещенного» (Вэнь-вана — IV, I, 2, IV, I, 3, IV, I, 5 и т. д.), а также прославляющие заслуги царя Воинственного (У-вана, наследника Вэнь-вана — IV, I, 9 и т. д.). Допускаемая в этих стихотворениях явная поэтическая гиперболизация не является, однако, в полной мере беспочвенной. Она в известной степени находит подтверждение в исторических фактах.

Помимо песнопений в честь древних царей, среди чжоуских гимнов есть несколько произведений, посвященных таким темам, как повеление царя надсмотрщикам над земледельческими работами (IV, VI, 2); как приветствие гостям (IV, VI, 3); как благодарение за урожай (IV, II, 4); как приготовление к жертвоприношению (IV, III, 7) и т. д.