Шизофрения

Меньший сын переживает ранение молодого парня, начальника караула, при тушении загоревшихся при обстреле гаражей.  В операционной нет электричества, ищут генератор, спасают парня всей хирургией. Спасли.

Мне звонят соседи младшего сына и сообщают, что вернулся пёс Волчок, который был отправлен в деревню к родственникам  от обстрелов. Сбежал, примчался домой, бегает по двору, ищет …скулит… Нет никого… Пёс  скучает по дому… А я человек, живой, немолодой человек… У меня начинается истерика… Впервые за долгие месяцы… Выливается всё накопившееся-  сквозь рыдания сыплются проклятия неизвестно кому, мольбы к  Господу… Родные в шоке, отпаивают водой,  пытаясь успокоить.

Суббота 5 июля 2014 года. По интернету  проходит информация : ополчение оставило наш город и город сына и отправилось в областной центр. Сто километров беспрепятственного марша колонны по открытой местности . Противник спал? Или опять договорняк между толстосумами?  Не важно! Я хочу домой!!!

Муж отговаривает , просит выждать ещё хотя бы неделю.  Я  непреклонна. Домой!  Тогда у него неожиданно «ломается» машина. Я понимаю все его тактические ходы и молча ухожу на автовокзал.

Маршрутка  ждёт меня , последнее свободное место.  Вслед за мной в салон входит водитель, человек слегка брутальной внешности, с жаргоном сидевшего и собирает плату за проезд. Стоимость утраивается  из-за объезда. Собрав деньги, водитель поворачивается лицом к салону.

– Как ехать будем? Говорят, что проезд по прямой открыт. Никто не в курсах? Так, что – рискнём? – В ответ раздаётся бодрое.

– Да! Рискнём!!! Чем быстрее, тем лучше! Домой…

– Разницу за проезд вернуть?

– Нет! Поехали!

– Лады. С Богом.

Первая остановка «военными» в черте города – трое молодых парней с автоматами наперевес в обмундировании  «аля – партизан».  Водитель тихонько присвистнул.

– Шманать мою Люсю….. Шо за клоуны? – Но останавливается и открывает переднюю дверь. Вошедший пристально рассматривает наши измученные лица.

– Куда едемо? Шо везём? – Указывая на наши объёмные  клетчатые сумки.

– Домой возвращаемся.

Дальше по инструкции, наверное, надо было проверить документы у  молодых мужчин или у всех. Но «партизана» что-то останавливает, он кивает водителю и выходит из маршрутки.

На выезде из города история повторяется. Только в салон маршрутки  теперь входит военнослужащий. Нормально, по военному одет, сдержан, культурен. Поздоровался, проверил визуально открытые нами паспорта, пожелал хорошей дороги, вышел. Через  окно водительской  двери  что-то сказал  и мы снова отправились в путь.

Скорость не более 40 км\час.  В салоне напряжённая гнетущая тишина. Поднимаемся на верхнюю точку маршрута и мой город виден весь как на ладони. Нет,  разрушений , оборванных проводов и троллей, поваленных опор  не видно. Но знакомые высотки, трубы заводов, речка , даже , мой дом – видны. Всё родное до ломоты в зубах. Все как завороженные смотрят в окна. И пытаются понять, что ждёт их там, впереди…

Скорость упала до минимума. Причину мы начинаем понимать  чуть позже. За окном поле боя – по дороге разбросаны обломки военной техники, следы горения, трупы. Они не накрыты и можно разглядеть позу «боксёра» , признак гибели в огне. От группы людей отделяется женщина с бейжиком «Пресса» , явно, сильно не трезвая, попросила закурить у водителя нашей маршрутки и нетвёрдой походкой вернулась  на исходную позицию. В маршрутке  раздаётся голос.

– Ничего себе пресса! Скорее  плечевая…

– А ты, умный, выйди туда, понюхай чем там пахнет, потом суди . – Грубо отозвался водитель. И мы медленно двинулись дальше.

Вот и рынок турков- мисхетинцев виден ,  частично разрушен. За ним блок пост ополченцев, который в ручную разбирают мужчины, женщины , дети. Увидев нас  – улыбаются, приветственно машут и знаками  дают понять, что проехать можно. Они, пережившие все обстрелы дома, нам , беглецам , рады.  А может рады не нам, а тому, что всё для них закончилось – обстрелы, бессонные ночи, страх?  Они, гонимые долей, второй раз в жизни попадают в войну и не разучились улыбаться и радоваться.

– Доця! Чуешь мэнэ??? Я доехала нормально! Не переживай!  Мы уже въезжаем в город. Всё, а то связь сейчас пропадёт, в городе её нету.

Я от неожиданно громкой речи соседки вздрагиваю, и по щекам начали струиться слёзы. Мы въезжаем в город… Мой город. Израненный, преданный дважды, но выстоявший и выживший.

    Переоценка ценностей

Кто-то сказал, что выход из комы очень мучителен, что возвращение к жизни требует неимоверных усилий. Жизнь  не кино. Открыл глаза, вышел из комы, все в умилении плачут.