Шизофрения

—Та-ак…— протянула Александра, опускаясь в одно из многочисленных кресел, накрытых белыми чехлами, и закидывая ногу на ногу. — Ну, и кто этот Гуда?

— О-ооо! — воскликнул Онуфриенко. — Отец этого господина — легендарная в Египте личность. Он обладал редким даром ясновидения и не раз помогал археологам в раскопках. А однажды ему было видение… — Онуфриенко прикрыл ладонью рот и нос и негромко чихнул, но Александра на этот раз промолчала, — сказал: копайте, мол, здесь, около пирамиды, и…

—Чего-то выкопали?— поинтересовалась она у Онуфриенко, который задумчиво уставился на холодильник.

—А-а… Ну, да, выкопали… — он приоткрыл дверцу холодильника. — Еда здесь только чужая, других гостей, — предупредил он, — а вода — общая. Выкопали, значится… — задумчиво посмотрел на спутницу, будто решая какую-то сложную задачу, — выкопали погребальную ладью, которая сейчас стоит рядом с Великой пирамидой. И в благодарность правительство Египта выделило ему землю на строительство этого дома, который по наследству перешел к сыну. Ну, что, пойдем устраиваться? Этот зал, так сказать, помещение общее, значится, где медитации коллективные устраивают, конференции всякие. Вчера вот, Гуда сказал, американцы уехали, а вот тут — рядом, — указал на дверь, — итальянская писательница уже месяц живет, книгу пишет. Так что пойдем в наши, так сказать, апартаменты, а то поздно уже, — он толкнул одну из дверей. — Не бойтесь, входите. Комната небольшая, но кроватей две…

— Вы хотите сказать, что мы будем ночевать в одной комнате? — изумленно воскликнула Александра, вспомнив угрожающую надпись на майке Онуфриенко, и осторожно перешагнула порог. — А разве еще одной комнаты у Гуды нет? Я заплачу. Деньги у меня есть.

— Все комнаты заняты. Я уже узнавал. Их задолго заказывают. Да вы не переживайте. Я спокойно сплю. Не храплю. Приставать не буду. А дом Гуды — наш перевалочный пункт. Нельзя же все время в Каире сидеть.

— И долго мы здесь будем… переваливаться?

— Здесь пробудем несколько дней. Если не понравится — завтра к себе вернетесь. В «воронью слободку», — обнаружил он знание ситуации в представительстве.

Мысль о возвращении показалась Александре преждевременной.

— Вы в зале пока посидите, а я какую-нибудь еду приготовлю, — предложил Онуфриенко. — Вы ведь, я так понимаю, кроме вещей ничего с собой не взяли?

— Я и в кафе могу поесть, — гордо заявила Александра, — на площади.

— Не советую, — нахмурился он. — В такое время женщины дома сидят… Восток…

Зайдя в комнату минут через десять, Александра обомлела. На одной из кроватей лежал широко распахнутый рюкзак, похожий на открытую пасть чудовищной обожравшейся рыбы, откуда выглядывали провода, пакетики, половник, кастрюлька, миска, кружка, крошечный походный чайник и много всего не менее замечательного, позволяющего опытному русскому туристу без гроша в кармане пешком пересечь территорию любой страны, не обращаясь за помощью в международные благотворительные организации. Трудно было поверить, что в годы обострившейся борьбы с терроризмом такой рюкзак пропустили через границу. Впрочем, может, бдительных таможенниц тоже зачаровала надпись на майке?

— Лавку старьевщика открыли? — поинтересовалась она.

— Где вы там ходите? — пропустив мимо ушей ехидную фразу, Онуфриенко указал на шкаф. — Размещайтесь. Вещи вешайте, а то в сумке помнутся.

— Может, я лучше в отель, а? — нерешительно проговорила Александра, присаживаясь на край кровати.

— Как знаете, — с нарочитым безразличием сказал Онуфриенко, — но лучше завтра, учитывая, что достойных вас отелей в этом районе все равно нет, — он отвернулся и, напевая под нос, поставил на компактную электрическую плитку алюминиевую кастрюльку с погнутыми ручками, чем-то напоминавшую лопоухую собачку, налил в нее воды из бутылки и подсолил.

Пока вода закипала, а Александра вешала свои вещи в шкаф, из кармана рюкзака были извлечены плейер и крошечные динамики походной стереосистемы. Через минуту по комнате разлилась дребезжащие звуки.

Александра недоуменно подняла глаза.

— Тибетские монахи, — с нескрываемой гордостью пояснил Онуфриенко. — Оригинальная запись. С натуры. Повышает частотность головного мозга.

—А-а, — она понимающе кивнула.

Тибетские монахи пели заунывно и жалостливо, будто тоже давно не ели.

— Вы рукопись-то прочитали? — поинтересовался Онуфриенко.

— Да, спасибо, могу вернуть. Потому что мою жизнь она не изменила и вряд ли изменит. А реальность, которая нас окружает, создается нами самими.

— Вы так думаете? — Онуфриенко глянул, показалось, со скрытой усмешкой, но больше по этому поводу ничего не сказал.

Вода в кастрюльке, наконец, закипела, и в нее было высыпано содержимое небольшого пакета, а также сухая зелень из пластиковой баночки. В воздухе запахло пищей.

— Что? — Александра вытянула шею. — Что там? — запах показался ей подозрительным.

— Там? Перловка! — с наслаждением втянув ноздрями воздух, сообщил Онуфриенко, помешивая содержимое кастрюли маленьким половником. — Сейчас будем есть, — голосом, не предполагавшим возражений, сказал он.