Шизофрения

— Ну, что ты, Сашуля, — она снова мило улыбнулась, — все очень даже объяснимо! Дело в том, что разговорная часть мозга, называемая, кстати, «зоной Брока», — пояснила небрежно, — у мужчин находится только в одном полушарии, — для большей ясности показала ему указательный палец, — а у нас, женщин — в обоих. И в правом, и в левом, — для наглядности показала пальцем, где именно у нее самой находятся эти самые полушария.

Вывод относительно «однополушарности» мужчин напрашивался сам собой, но Сашечка, видно почувствовав опасность и не найдя сходу достойный контраргумент, подхватил чайничек и быстренько ретировался с крыши, чтобы «кипяточку долить».

Едва он скрылся за дверью, Александра затряслась в приступе почти беззвучного смеха, сожалея о том, что Сашечка так неожиданно убежал. Она в уме уже такую речугу заготовила об отношении мужчин к женщинам, что ему бы мало не показалось.

«Прекрасная половина человечества! — мысленно передразнила она лукавых мужчин. — Только и думают, как побыстрее затащить эту самую половину в постель, а потом побыстрее от нее избавиться. Нынешнюю христианскую мораль, понятно, тоже они придумали, — продолжила мысленный монолог. — Но не для себя, а для женщин. Даже в храме Божьем женщины будто существа другого сорта. В брюках не ходи, платочек не забудь! А вот если женщине именно сейчас надо, просто необходимо войти в храм, чтобы пообщаться с Богом, помолиться, поплакать, покаяться, поставить свечку? Что ж, бежать домой за косыночкой и в юбку переодеваться? Но она же не голая идет в храм! А хоть бы и голая? — Александра улыбнулась собственным мыслям. — Крестилась же голая. И ничего. Что, Господу нужна ее одежда, или она сама? А у мусульман? Вообще женщины, закрытые с головы до пят исламскими хиджабами — одни глаза видны — в отдельном закутке молятся. А те же бедуины? В детстве девочкам обрезание делают, — она даже передернула плечами. — А как же иначе? Сексуальные желания только мужчинам позволено иметь. Несправедливо все. Лукаво. Хотя было, конечно, приятное исключение. Период матриархата. Вот тогда все правильно было отстроено: «однополушарные» тяжелую физическую работу исполняли, а в награду допускались к женскому телу. При согласии женщины, конечно, — она с наслаждением потянулась и посмотрела в сторону двери, откуда появился Сашуля. Мысленно примерила на него платок, завязанный под подбородком. Получилось забавно. Онуфриенко под ее насмешливым взглядом даже споткнулся на ровном месте.

— Чайку еще налить? — поинтересовался он, после того как снова устроился в кресле.

Александра кивнула. Сашечка, наполнив чашечки, отпил глоток, а потом вытянул вверх руку, словно двоечник, выучивший на перемене ответ на единственный вопрос и оттого рвущийся к доске.

— Можно теперь мужчине… ущербному высказаться? — с хитрой улыбкой спросил он.

«Остроумием решил блеснуть», — подумала Александра, хотя словосочетание «мужчина ущербный», прозвучавшее как определение биологического вида, ей понравилось.

— Ну, если есть что сказать в защиту, — благосклонно согласилась она и отломила кусочек питы, — в чем лично я, уж извини, не вполне уверена. Потому что настоящих мужчин не только в твоем солнечном Египте, но и на нашей — убогой и темной стороне планеты практически не осталось, — заявила она, одарив Сашечку издевательским взглядом. — Куда ни глянь — вместо мужчин множатся манерные существа в трусиках сеточкой, — брезгливо скривила рот.

Это был классический женский прием. Неожиданный перескок с одной темы на другую. Неважно, на какую, и согласна ли женщина сама с тем, что в этот момент говорит. В этом Сашечка, конечно, отчасти был прав. Не учел только, что для женщин чаще всего это просто игра, в которой есть и еще одно оружие — включение в разговоре убийственного для рациональных мужских мозгов режима, названного Вадиком «random», что означало «вразнобой, вперемежку, без порядка», короче, обо всем сразу. А насчет Египта, она, конечно, преувеличила. Улыбчивые египетские мужчины ей, в общем, понравились.

— Трусики в сеточку — это не ко мне. Чего уж ты всех под одну гребенку! — примирительно сказал Сашечка.

Александра подавила готовый вырваться смешок. Гребенка и бритая Онуфриенковская голова были явными антиподами.

— А ты, случайно, не феминистка? — вдруг поинтересовался он.

— А ты, случайно, не женофоб? — в свою очередь спросила она, и они оба весело рассмеялись, что означало — перемирие.

— Сказать по правде, — он закинул руки за голову, — в каждом мужчине присутствует тайная женщина. А в каждой женщине — тайный мужчина. Именно поэтому человек по сути своей бисексуален, а в высоком смысле — андрогинен.

Если насчет скрытой бисексуальности Александра возражений не имела — сколько раз, особенно в ночных клубах, замечала на себе многозначительные томные взгляды особей женского пола, и даже несколько раз ловила себя на мысли, что не прочь попробовать новые сексуальные ощущения с какой-нибудь привлекательной блондинкой, а лучше мулаткой, но вот андрогинность гомо сапиенс требовала обсуждения.