Шизофрения. История психиатра, оказавшегося на грани безумия

Какой бабушке? Как плохо? Спрашивать было неудобно. Внутри все съежилось. Мы вышли с папой на улицу, и он мне все объяснил. Бабушка, мамина мама, умерла. Ночью у нее случился инсульт, утром она просто не проснулась. Я была уверена, что плакать нельзя. Нужно быть сильной. Нужно поддерживать маму. Почему-то мне казалось, что, если я проявлю свои эмоции, маме будет тяжелее, и я твердо решила глубоко спрятать свою боль.

В среду у меня в расписании стояла пара по патанатомии[5] в том же морге, где должно было проходить вскрытие. Я хотела поговорить с врачом, проводившим аутопсию[6], мне важно было узнать, можно ли было избежать такой ранней смерти – бабушке было всего 62. Я обратилась к своей преподавательнице. Она меня перебила:

– На вскрытии присутствовать будешь?

Ее вопрос меня оглушил. Ну как? Как вы можете предлагать такое? Это же моя бабушка! Я промолчала и закрылась в себе.

С патологоанатомом я встретилась на следующий день. Он оказался понимающим человеком и, несмотря на занятость, смог со мной побеседовать и спокойно все объяснил. Бабушка умерла бы в ближайшее время: ее сосуды были изъедены атеросклерозом, а злокачественное течение гипертонии со стабильно высоким давлением просто не оставляли шанса. Она не мучилась. Она даже не заметила своей смерти.

Спустя годы я понимаю, что ничего из этого он знать не мог, но он все сделал правильно, избавив убитую горем родственницу от терзаний совести и чувства вины.

Не плакала я ни на похоронах, ни после. Целый год я жила с уверенностью, что справилась с потерей. Пока однажды днем наш с мамой телефонный разговор не прервали. Мама сказала, что мы договорим позже, и положила трубку.

Знаете, что такое «паучье чутье»? Так обычно говорят о развитой интуиции, но, по сути, это повышенная тревожность, которая подкидывает человеку в голову возможные сценарии, часть из которых сбывается.

Когда мама бросила трубку, я поняла, что что-то случилось. Внутри все замерло. Я перезванивала несколько раз, но никто не отвечал. Позже выяснилось, что мамина тетя попала в ДТП. Она была последней ниточкой, связывавшей нас с бабушкой. Травмы, несовместимые с жизнью. Медики, конечно, сделали все от них зависящее, но и они не боги. Тетя умерла на следующий день.

И тут я узнала, что такое настоящий ад. Все непрожитые эмоции, страхи и переживания обрушились на меня с такой силой, что совладать с ними я физически не могла. Я перестала спать, есть и не испытывала ничего, кроме боли и невыносимого страха смерти. Ужасное было время. Никто не подсказал мне тогда обратиться к врачу, а в силу своего состояния прийти к этой мысли сама я не могла. Несколько месяцев подряд я не находила себе места, а затем еще около полугода самостоятельно вытаскивала себя из этой бездны.

Позже, когда я приду в психотерапию, пережитое поможет мне понять многих пациентов, столкнувшихся с утратой, и научиться помогать горюющим. Можно сказать, это был взгляд изнутри на ту специальность, которой вскоре я решу посвятить свою жизнь.

Глава 6

Окна моей квартиры выходят на маленькую, но очень оживленную улицу. Так что моя семья привычна к доносящемуся снаружи шуму: шелест шин, автомобильный гул, разговоры, музыка. С начала эпидемии к этим звукам добавился регулярный вой сирен скорой помощи.

– Мама, пойдем скорее! Скорая едет!

– Пойдем, сынок.

И мы прилипаем к окну в пятый раз за день, чтобы посмотреть на карету скорой. Я рассказываю сыну, что там работают врачи, они спасают жизни. Когда скорая едет с сиреной, значит, кто-то сильно болен.

…После третьего курса мы обязаны были пройти практику на скорой – всего несколько недель. Нас распределили по бригадам, и мы должны были сопровождать «своего» врача на вызовах.

Первый вызов: выраженный болевой синдром.

– Клавдия Егоровна, ну что вы меня гоняете? Вы у меня уже все лекарства съели. Вам оперироваться надо, а не меня вызывать. – Доктор приехал к этой пациентке, судя по всему, далеко не в первый раз.

– Я тебя разговоры разговаривать звала? Ставь укол!

– У вас гангрена, вам надо эти пальчики ампутировать. Обезболивающее помогает временно, надо оперироваться.

– Не буду, я сказала! Укол ставь и ехай восвояси!

Пожилая женщина страдала сахарным диабетом – у нее была диабетическая стопа. Это приводит к сильным болям, к нарушению трофики тканей[7] и в итоге – к некрозу.

Второй вызов: женщина, 76 лет, высокое АД[8], не сбивается.

– Лекарства от давления принимаете?

– Ну да, вот мне назначили… Я это утром пью половинку, а это только что выпила, давление-то высокое…

– Подождите, вам ведь не так назначено! Вот же: «Индапамид – 2,5 мг, утром; эналаприл – 10 мг, 2 раза в день; амлодипин – 5 мг, на ночь».

– Я знаю, но уж много больно, чего я себя травить-то буду?