Шкатулка группенфюрера

Я бы не рискнул назвать Ираиду Молчанову глупой женщиной, просто она долго жила за крепкой спиной мужа и вообразило себя всесильной. Почти королевой. Ей сходило с рук все, в том числе и убийство. И вот теперь она впервые столкнулась с той грубой реальностью, о существовании которой, конечно же, подозревала, но до этой минуты почему-то считала себя ей неподвластной. Мне часто приходилось сталкиваться с людьми, вознесенных волею случая над толпой обывателей, и я не устаю поражаться странной уверенности в собственном праве жить не так как все. А ведь девочка Ираида отнюдь не в Порфире родилась, несмотря на свое византийское имя. В юные годы она обитала едва ли не на самом дне нашего странного во всех отношениях общества. Не подбери ее Молчанов, она, скорее всего, пошла бы в проститутки. Так откуда же берется такое самомнение у тех, кто был ничем, но стал вдруг всем?

– Кого мне звать, Ираида Викторовна – конвой или бухгалтера?

– Зовите своего импозантного, Строганов, – зло ощерилась Молчанова. – И будь ты трижды проклят, подонок.

В аэропорту родного города меня встретил Колотов, скорее из любопытства, чем в расчете на благодарность. Моя щедрость его поразила, он долго разглядывал чек, не веря собственным глазам.

– Но с какой стати, Феликс? Что я такого сделал?

– Во-первых, ты рисковал жизнью, а во-вторых, помог очень влиятельным людям завладеть состоянием в триста миллионов долларов. Сумма, согласись, не маленькая. Нам остается надеяться, что эти день будут потрачены с толком на нужды нашего государства. Но в любом случае всякий труд должен быть оплачен, Вячеслав, таков закон рыночной экономики. А как поживают наши оппоненты?

– Ты хочешь продолжить игру? – насторожился Колотов.

– Для нас с тобой это уже не игра, Вячеслав. Мы те, кто собирает скорбную жатву с зеленых игорных столов. Витязи Тьмы. Впрочем, тебе придется какое-то время походить в витязях Света. Тебе имя Огнеяр нравится?

– Допустим.

– В таком случае мы договоримся. Ты передал Юрловым ожерелье?

– Разумеется. Павел Эдуардович на седьмом небе от счастья. Что касается Марии, то она приняла подарок мужа со сдержанным достоинством. Все-таки мать семейства. И, по-моему, она беременна во второй раз.

– В таком случае пожелаем моей хорошей знакомой счастливо разрешиться от бремени, а себе удачи, витязь Огнеяр.

Часть 2. Охота на скоморохов

О смерти Всеволода Сухомлинова я узнал от Светланы Надеждиной. Закулисье было потрясено трагическим событием до такой степени, что подробности ухода из жизни заслуженного артиста мне удалось выяснить только у директора театра. Иван Михайлович Худяков, человек далекий от творческих порывов, а посему не страдающий излишней эмоциональностью кивнул на кресло, приглашая меня садиться, и тяжело вздохнул.

– Его убили, – сказал он, глядя на меня печальными глазами. – Господи, какой кошмар.

Труп Сухомлинова обнаружила одна из его многочисленных знакомых, которая невесть почему решила навестить любовника рано поутру. Я знал Всеволода Юрьевича шапочно, но, тем не менее, ценил за бесспорный талант. Он был ведущим актером театра и с его трагическим уходом для возглавляемого Худяковым культурного учреждения наступали нелегкие времена. Весь репертуар, как выразился Иван Михайлович, летел коту под хвост.

– Ведь предупреждал же я его – доиграешься!

– Он был игроком? – осторожно полюбопытствовал я.

Худяков расстроенно махнул рукой, решив, видимо, придерживаться расхожего правила, что о покойниках либо хорошо, либо ничего. Однако, пораскинув мозгами, он все-таки рискнул поделиться со мной кое-какими соображениями.

– У Сухомлинова были долги. Кроме того Всеволод спутался с какими-то сектантами. У него и без того голова была не в ту сторону повернута, а тут его и вовсе понесло по кочкам.

– А что еще за сектанты? – удивился я.

– Черт его знает, – досадливо поморщился Худяков. – Язычники какие-то. Лузгин полагает, что это ритуальное убийство. Но у прокуратуры, насколько я понял, свое мнение на этот счет. В общем, плохи наши дела, Игорь Витальевич, такой удар по кассе. Сухомлинов у нас чуть ли не во всех спектаклях занят. И замену ему подобрать будет непросто.

Я понял деликатный намек Ивана Михайловича на стесненные обстоятельства и не стал предъявлять ему финансовых претензий. Долг театра скромному фотографу был застарелым, и я уже давно махнул на него рукой, но Худякова, как человека обязательного, видимо мучила совесть, и он при каждой нашей встрече намекал, что как только, так сразу. Это уже превратилось в своеобразный ритуал, который развлекал нас обоих, и давно уже стало поводом для шуток в театре, где меня называли то спонсором, то благодетелем. Тем не менее, своих деловых отношений с театром я не прерывал и время от времени трудился здесь на общественных началах. Тепло распрощавшись с Худяковым, я направил стопы к Лузгину, дабы прояснить детали этого трагического и странного происшествия, не на шутку меня заинтриговавшего. Какие еще могут быть язычники в наше время?