Шкатулка опенула (СИ)

Почти в центре комнатушки стояли две сдвинутые вместе старые лавки. Их заботливо укрыли плотными лоскутами ткани — заплесневелые разноцветные обрезки выглядывали из-под вздыбившейся простыни, такой белой, что резало глаз. Оливер отогнул край полотна.

На скамейках лежал Ил. И пускай Эрика не видела его лица уже несколько дней, казалось, что он помертвел только минуту назад. Бледная кожа, впалые закрытые глаза, сизые губы. Но куда страшнее то, что камень на мраморно-белой шее не переливался. Искра в нем почти погасла, и ее свет, некогда яркий и живой, сейчас больше походил на угасающий блик от солнца. Поперек горла встал ком. Точно так же выглядел Йенц.

В могильной тишине зазвенел комар. Покружился где-то по комнате и замер невидимой пылинкой. Оливер косо глянул на Белуху и коротко спросил:

— Может, отвернешься? Зрелище не для слабонервных.

— Я за последнее время многое… Ох, мамочки!

Инсив не обманул. Эрика чуть сознание не потеряла, когда Оли двумя пальцами приподнял мертвецу веки. Абсолютно белые, чуть светящиеся белки и крошечные точки зрачков, хаотично мечущиеся по всей глазнице, даже закатываясь назад, — вот что оказалось вместо человеческих глаз. Словно в череп вставили два шарика со светодиодами внутри, забыли укрепить и теперь какое-то маленькое существо внутри головы вертит этими шариками, как захочет. Если бы Ил сейчас шевельнулся, девушка бы точно умчалась из комнаты со скоростью пули.

Вдруг зрачки остановились и медленно, даже, как показалось, со скрипом, поползли к переносице. Там — догадалась Эрика — сидел комар.

— Лишь бы получилось, — пробормотал Оливер и отступил от тела.

Эри хотела уточнить, почему должно не получиться, но обстановка и так стала уж слишком напряженной. Зрачки вновь замерли, скосившись к носу, и теперь время будто остановилось. Сердце раз за разом пропускало удары, воздух не проходил в легкие, во рту пересохло. И так продолжалось ровно до тех пор, пока белки не потускнели.

Вокруг черных точек проклюнулись темные ровные ободки, по которым, как разбавленная акварель, разводами потекли бледные краски. Зрачки снова дернулись и направились к середине широко распахнутых глаз. Когда они остановились, радужки уже наполнились цветом, левая — желтым, правая — синим.

И все. На том преобразования кончились.

Оливер потоптался на месте, подошел к лавкам и склонился над все еще мертвым телом. Потрепал его за плечо и щелкнул пальцами перед носом. Эрика замерла, как котенок перед сворой собак. Неужели произошло то самое «не получилось»? Неужели Ил не очнется? Да нет, такого просто не может быть! Не может же он умереть! Но ведь и Йенц не мог… Смерть ведь не собирается прислушиваться к чужому мнению. Ей плевать на ожидания людей. Можно только слепо верить в то, что гибель обойдет стороной друга, хотя бы сейчас.

Светлые ресницы едва дернулись. Невидящие глаза моргнули, раз, другой. И тут крепко сомкнутый кулак зарядил прямо Оливеру в живот.

Инсив согнулся пополам, охнул и попятился. Ил, еще мгновение назад лежащий безжизненным трупом, вскочил с лавок, отбросил простыню и с перекошенным от злобы лицом бросился на Оли.

Эрика подскочила на месте, глупо огляделась и, не обнаружив ничьей помощи, бросилась сама разнимать дерущихся мальчишек. Схватила Ила за плечи и дернула на себя. Хорошо, что каннор еще не успел восстановиться — покачнулся, упал на пол и растерянно замотал головой. А не то Оливеру бы не поздоровилось. Губа уже разбита, а на теле наверняка наливаются краской свежие синяки.

— Вот и помогай после такого людям, — поморщился Оли, утирая проступившую кровь.

— Тебя никто помогать не просил! — огрызнулся Ил.

Голос его звучал хрипло и невнятно, будто парень еле ворочал языком. Каннор оперся о ближайший ящик, встал и, шатаясь из стороны в сторону, выпрямился.

— Мог бы хоть спасибо сказать… — хмыкнул Оливер.

— Спасибо? Тебе?! Может, мне еще на колени упасть и сапоги твои вылизать? Не дождешься, крыса! — Подселенец зло прищурился и вдруг схватил Эрику за запястье и завел себе за спину.

Лицо его переменилось, подобрело, и Белуха сразу узнала в нем милого добродушного Ила, к которому успела привыкнуть. И взгляд у него стал заботливый и родной, как у старшего брата или друга детства.

— Не бойся, я тебя в обиду не дам, — шепнул он, хотя сам едва стоял на ногах.

— Я и не собирался ее обижать, — подал голос Оли.

— А тебя никто не спрашивал, инсив, — вновь оскалился каннор. — Лживая ваша порода.

— Брось, Хамелеончик! Как вы так говорите? Ах, да — доверяй ближнему, как самому себе!

— Не называй меня так!..

— Хорошо, буду звать ящеркой! Нравится, ящерка?

— Все язвишь? Мало я тебя разукрасил. Ну, ничего, я тебе сейчас личико-то подправлю!

Эрика вцепилась в его ладонь, а Оливер испуганно отскочил. Разъяренный Ил действительно выглядел жутко: брови сдвинуты, глаза горят, зубы яростно скрежещут. Как волкодав на цепи.

— Так нельзя, прекрати! — взмолилась Белуха. — Он же спас тебя!