Шкатулка опенула (СИ)

— Инсивы с самого начала соперничества желали победить. Конечно, заполучить оружие хотели все. Но инсивы желали именно победы, кровавой и безоговорочной. Они не могли мириться с существованием других лагерей. А потому вступали в настоящие бойни даже с самыми мирными островами. Кто-то сдавался сразу и присоединялся к носителям желтых камней, кто-то погибал в жуткой резне и под страхом смерти давал присягу Инсиву. Лагерь рос куда быстрее, чем остальные, и когда Каннор и парочка других сильных отрядов спохватились, наши ряды уже пополнились сотнями бойцов. Нет-нет, не смотри на меня с таким укором! Ты поймешь, я уверен. Если выбросить из головы романтические образы из книг, то все встает на свои места. Ты бы не старалась ради своей семьи? И могла бы жить, когда ей угрожает опасность каждое мгновение? Поразмысли как-нибудь, когда окончится галиматья. Итак, инсивы охотились на всех врагов. Но истинной их целью стали опенулы.

Последнее слово звонко отскочило от стен, преломилось в десятках стеклянных дверей и растворилось где-то между ушами и сердцем.

— Они прекрасно знали, что без опенулов ни один лагерь не добьется желаемого, — продолжал Оливер. — И потому переманивали их на свою сторону. А когда их становилось слишком много, слабых и ненадежных убивали, как скот. Оставляли самых преданных и сильных. Одного нарекали главным — именно главный должен найти карту проминатов. Все остальные — про запас, если главного убьют.

— И что, ты хочешь переманить меня к вам? Спасибо, но иди куда подальше, — огрызнулась Белуха. — Ищи другую дурочку.

— Ты меня не слушаешь! — взмахнул руками Оливер. — Я пытаюсь объяснить очень сложные вещи.

— Вот только эти очень сложные вещи ко мне не имеют никакого отношения.

Инсив злобно зарычал:

— Послушай сначала.

Глаза сверкают, брови сдвинуты. Вот-вот вцепится в глотку. Больше перебивать его Эрика не смела.

— Я не хочу затащить тебя к инсивам, — медленно, вымеряя каждое слово, отчеканил Оли. — Я вообще не желаю никому такой судьбы. Жить в чьей-то тени, всегда на втором плане. Мне не досталась роль главного, и потому для командира я стал отбросом, расходным материалом. Ребята в лагере отлично понимали, что я чувствовал. А потому не удивились, когда я убил главного опенула.

— Что? — У Эри дыхание сперло. Она окончательно перестала что-либо понимать.

— Формально, конечно, убил его не я. Но я отправил его прямиком в объятья смерти. Уничтожение камня — ужасная мука. Он ее заслужил, — блаженно улыбнулся Оливер и прикрыл от приятных воспоминаний глаза.

С тихим щелчком заработали шестеренки в голове. Образы и слова замелькали, бросились в одно место и вдруг выстроили четкую и логичную картину.

— Значит, — едва дрожа, протянула Эрика, — Ты направил главного опенула к Сондре. Именно осколки его камня нашли в ее комнате. Именно он ее убил!

— По правде говоря, что произошло тогда, до сих пор остается загадкой, — непринужденно повел плечом Оливер. — Как и вопрос, куда делись трупы. Но ни Симона, ни Сондры больше нет, и это факт. И, прошу, не делай такое перепуганное лицо. Вашу семью уже подцепили на крючок. Сондра Керш уберегла тебя — вот все, на что она была способна.

Парень горько вздохнул.

— Я предупредил ее накануне, — продолжил он. — Конечно, пришлось немного приврать, как и тебе. Ну, о лагере. К счастью, Сондра не докапывалась, откуда ляру известно о планах инсивов. А когда получила коготь Инсивской лисицы, то и вовсе потеряла дар речи.

— Что еще за коготь? — нахмурилась девушка.

— О, занятная вещица. — Оли широко улыбнулся. — Страшное оружие в умелых руках. По прочности сродни алмазу, острейший черный коготок. Инсивские лисицы запросто бегают по отвесным скалам, а все благодаря лапкам. Но куда важнее, что когтем — и только им! — можно поцарапать магический камень. Самый простой способ лишить человека души, магии и жизни. Конечно, существует еще парочка способов уничтожить минерал…

Эрика его уже не слушала. Мир словно перевернулся.

Ее тетя — милая, робкая тетушка Сондра — убила человека. Пускай и инсива, пускай и злодея. Но настоящего, живого человека, со своими чувствами, со своими друзьями и семьей. И теперь его нет, как не стало Йенца.

— Сколько ему было? — тихо уточнила Эрика.

— Кому?

— Главному опенулу.

— Симону? Восемнадцать в ноябре исполнилось. Он меня на год старше. Потому главным и заделался.

Восемнадцать лет. Разница всего в два года. Даже в полтора. Получается, и ее, Эрику, любой взрослый может также убить. Тоже чья-нибудь тетя, мама, сестра, чтобы помочь родственнику или совершенно чужому человеку, убьет ее. И откроется это только через полгода. Если вообще откроется.

— Не хочешь спросить, зачем спасал твою шкуру? — ласково улыбнулся Оливер. Вздохнул и сам ответил, — Надоели мне инсивы. Не могу я так больше. Потому и решил их планы расстроить.

— А уйти из лагеря нельзя?