Школа

Однако было решено и были разосланы конфиденциальные распоряжения, что до тех пор, пока о школе не станет известно больше, заявления этих людей должны быть отложены. Их нельзя было нанимать даже в качестве уборщиков на заводы выпускающие продукцию с грифом «секретно». С другой стороны, было желательно избежать любого расследования, которое выглядело бы как лобовая атака и вспугнуло бы организаторов школы. Доджу удалось убедить свое начальство и ФБР, что с Монтгомери у них представляется наилучшая возможность.

Институт располагался в небольшом городке Каса-Буэна в северной Калифорнии, на побережье недалеко от границы с Орегоном. Монтгомери ехал из Сиэтла один, Гандерсон с семьей выехали на день раньше. Было решено, что жена Монтгомери, Хелен, и двое их детей с ним не поедут, поскольку, скорее всего, он едет не на долго.

Майор зарегистрировался в одном из двух курортных отелей, как только прибыл в Каса-Буэна. Его следующим действием было устройство телефонного шифратора и отчет Доджу. — Монтгомери подозревал, был почти в этом уверен, что доктор Спиндем прослушивает большинство его разговоров. Этот факт раздражал, подобно занозе в руке, которую невозможно вытащить.

Была середина дня, когда он позвонил Гандерсону, и тот ему велел поторопиться, сказав, что их уже ждут. Школа находилась на окраине города, на невысоком утесе с видом на океан. Она занимала ряд старинных зданий в калифорнийско-испанском стиле, в которых когда-то размещался обанкротившийся летний курорт. Это был своего рода «кампус». С дороги его скрывала густая листва. Внутренний двор был превращен в средиземноморский сад — как его себе представляет Голливуд. В этом тенистом саду отдыхали многочисленные студенты и Монтгомери, идя с Гандерсоном к административному зданию, узнавал в студентах многих людей, чьи мозги буквально контролировали крупные сегменты авиационной промышленности.

В офисе секретарша записала их имена и объявила об их приходе по внутреннему телефону.

— Доктор Беркли примет вас, мистер Гандерсон, — сказала она, — а доктор Нэгл примет майора Монтгомери.

Монтгомери почувствовал приступ дурного предчувствия. Успех или неуспех всей его операции зависел от следующих нескольких минут. Ему удалось улыбнуться в ответ Гандерсону, когда инженер, уходя, поднял указательный и большой пальцы, соединив их кружком.

Слева от Монтгомери открылась дверь и девушка провела его к приятному остроглазому мужчине лет сорока пяти и представила: 

— Доктор Нэгл, это майор Монтгомери.

— Входите, майор, — сказал доктор Нэгл. — Мы уже кое-что знаем о вашем прошлом, и нам действительно было приятно, что вы хотите у нас учиться.

Они сели по разные стороны большого письменного стола из красного дерева и некоторое время разглядывали друг друга. Затем доктор Нэгл произнес: 

— Первое, чем мы обычно интересуемся, это то, почему человек вообще решил подать заявление о поступлении в наш институт.

Лицо Монтгомери посерьезнело. Он сделал долгую паузу, как для того, чтобы произвести желаемое впечатление на Нэгла, так и для того, чтобы собраться с мыслями, восстановить в памяти все, что было отрепетировано за последние шесть недель. Затем начал:

— Как вы, возможно, знаете, Сорен Гандерсон и я тесно сотрудничали в течение последних четырех лет при создании XB-91.

Когда Нэгл кивнул, Монтгомери продолжил. В своем объяснении он позаимствовал так близко, как только осмелился, горькие высказывания Гандерсона о недостатках Девяноста первого. Он модифицировал их, приукрашивал, добавляя свои собственные мысли, все время внимательно наблюдая за реакцией Нэгла. Закончил он таким образом:

— Сорен и я чувствовали, что должен быть какой-то ответ на эту неадекватность нашей инженерии. Когда он сказал мне об Институте, я сразу же заинтересовался, подумал, что учеба здесь может помочь мне хотя бы найти путь к возможному решению. Конечно, я откровенно сомневался, — сказал он с улыбкой. — Но решил, что хочу попробовать.

Выражение лица Нэгла почти не менялось во время рассказа Монтгомери. Когда инженер закончил, он спросил:

— Вы делали что-нибудь во время строительства самолета, чтобы улучшить его конструкцию?

— Ну, да — в то время, когда проектировались крылья, я чувствовал, что должно быть другое решение увеличивающее подъемную силу на рабочей высоте корабля. Это было просто смутное ощущение, что должен быть какой-то другой профиль. Я сделал несколько вариантов, но из этого ничего не вышло.

Нэгл молчал, наблюдая за ним, словно размышляя над правдивостью его утверждений. Наконец он сказал: