Школа безумия

Я закрыла глаза, услышав, как дверь спальни открылась и в гостиную вошла девочка. В отличие от брата, она даже не думала прятаться, ее розовые «кроксы» топали по ковру. Она, несомненно, услышала крик бабушки, и ей стало любопытно узнать, из-за чего весь этот шум. Внезапно ее шаги стихли, и она тихо вскрикнула. Я тотчас открыла глаза и увидела следующую картину: вытаращив от ужаса глаза, девочка с окаменевшим лицом застыла позади своего брата. Я вновь переключила внимание на Бетанну Фармер.

— Не делайте с нами ничего у них на глазах. Не надо, чтобы они это видели. А лучше, чтобы даже не слышали. Более того… не делайте этого на глазах у моих подруг.

Что-то изменилось в глазах Бетанны. Сначала секундное замешательство, а затем она, похоже, поняла, что я имею в виду, как поняла и я сама.

— Можете сделать со мной все что хотите, — тихо сказала я. — Можете отвезти меня в лес и бросить там на несколько дней. Можете убить. Что угодно. Лишь бы этого не видели дети. И отпустите моих подруг.

Еще одна секунда молчания. Единственный звук — хриплое дыхание Шейлы, прерывистое и тревожное. Затем мать Грейс постепенно опустила револьвер, пока он не оказался рядом с ней.

Шейла восприняла это как сигнал. Она бросилась вперед, упала на колени и крепко обняла и мальчика, и девочку. Я взглянула на Кортни, та все еще плакала, и Элизу — та вытащила руку из сумочки, — а затем снова на Бетанну, чье лицо и взгляд вновь стали жесткими.

— Убирайтесь отсюда, пока я не передумала! — рявкнула она.

Элиза тотчас вскочила на ноги. Кортни, все еще плача, похоже, была не в силах передвигаться сама, поэтому мы с Элизой помогли ей встать и подтолкнули к двери.

Мне следовало промолчать, будучи благодарной за то, что мы отделались легким испугом, но ничего не смогла с собой поделать.

— А как насчет Грейс? — спросила я.

Бетанна Фармер в упор посмотрела на меня. Ее палец вновь постучал пальцем по спусковой скобе, но она не подняла револьвер.

— Вы опоздали на год. — Ее голос снова дрогнул, и она стиснула зубы. — Именно тогда она окончательно решила, что с нее хватит.

Элиза начала была открывать дверь, но остановилась. Мы все молча посмотрели на миссис Фармер.

Мать Грейс с мрачным лицом кивнула.

— Да-да, именно так. Моей дочери все-таки удалось покончить с собой. И все из-за вас, сволочи.

* * *

Семь дней она провела в психиатрической клинике Риверсайда — семь долгих дней с детьми и персоналом, которых она не знала. Еда на вкус была как картон, все двери и окна заперты, чтобы никто не мог сбежать. Наконец мать приехала проведать ее.

Грейс не винила ее за то, что не приехала раньше. Риверсайд — это рядом с Питтсбургом, почти в четырех часах езды. Более того, мать звонила в отделение каждый вечер, хотя Грейс согласилась поговорить с ней только три раза, даже тогда почти ничего не сказала.

И все же, когда мисс Макгуайр привела Грейс в комнату для свиданий — тесное сырое помещение, пропахшее дезинфекцией и отчаянием, — и она увидела мать, сидящую за столом, это было все равно что увидеть ее впервые за много лет, хотя на самом деле прошла всего неделя. В последний раз она видела ее в отделении неотложной помощи. Мать тогда обнаружила ее в ванне, в теплой воде, разбавленной кровью.

Теперь мать вскочила на ноги и бросилась через всю комнату — лицо перекошено от боли, глаза полны слез. Она хотела заключить дочь в объятия, но как только мать прикоснулась к ней, Грейс отшатнулась.

Мать застыла на месте, отказываясь поверить собственным глазам.

— Грейс? — сказала она, и ее голос прозвучал так робко, столь неохоже на материнский, что даже казался нереальным.

— Дорогая, что случилось?