Школа чувств (СИ)

Широкая и мягкая кровать принимает их обессиленные тела. У Маши ещё хватает сил обнять Александра, укладываясь поудобнее у него под боком. Она начинает шептать ему слова любви и незаметно погружается в дрёму, из которой через несколько минут он выводит её лёгким поцелуем:

— Машенька, надо вставать.

Она ещё плывёт в своих сонных полувидениях, когда его нежный шёпот проникает в сознание, заставляя нехотя возвращаться в реальность. Она потягивается всем телом, чувствуя, как скользит его ладонь по коже, и раскрывает глаза:

— Спасибо, что ты у меня есть!

Он в ответ дотрагивается губами до её плеча и не может ничего ответить, потому что горло вдруг почему-то сжимается от нахлынувших чувств — ему ещё никто никогда такого не говорил.

Они сидят в гостиной перед фоном работающим телевизором. Их кресла на расстоянии друг от друга — чтобы не возникло новых соблазнов. Спальня приведена в порядок, эмоции взяты под контроль. Они молчат не потому, что им нечего сказать, а потому, что прекрасно понимают друг друга без слов.

— Я боюсь, — произносит она наконец вслух то, что так тревожило её в эти последние дни.

Он понимает и улыбается:

— Всё будет хорошо.

— Андрей в больнице, этот Ружан уверен, что теперь готов вернуть тебе долг… Мне страшно.

— Маша, не накручивай себя. Не думай вообще об этом.

— Это невозможно, сам знаешь. Когда бой?

Он отвечает после небольшой заминки:

— Через два дня.

— Так быстро! — выдыхает она. — Пожалуйста, вернись ко мне.

— Маш, — улыбается он ей как можно более успокаивающе, — даже не сомневайся во мне. Я вернусь.

Вечером того же дня в разговоре с отцом Маша упоминает предстоящий бой Саши:

— В эти два дня, которые остались до боя, нужно что-то сделать, пап… нельзя его отменить?

— Во-первых, не через два дня, а завтра, а во-вторых, нельзя — мы с тобой здесь ничего не решаем, — рассеянно отвечает Андрей Петрович и не замечает, как белеет лицом дочь, которая понимает, что Саша специально назвал неправильную дату.

15

В день боя Александр собран и сосредоточен. Он отключает телефон, потому что все люди, с которыми он готов сегодня общаться, находятся рядом. Сергей Петрович, трезвый и хмурый, сидит за столом и что-то высчитывает, расчерчивает на большом листе бумаги. Гарик, тоже без улыбки, ходит из угла в угол и в очередной раз повторяет вслух сильные и слабые стороны Ружана. Морозов слушает его и кивает.

— Помни, у него грамотная ударка. Его джеб просто убийственен. Не подставляйся. Думаю, за этот год, что мы его не видели, он ещё поднаторел в технике.

— Ну я здесь тоже не прохлаждался, — бурчит Александр. Гарик согласно кивает головой:

— Но за ним отличный лагерь, прибавь к этому одинаково безупречное владение ударами рук и ног, заниженный болевой порог…

— Мне уже сейчас начинать скулить от страха или дождаться выхода на арену?

— Не ворчи.

Петрович отрывается от листа:

— Зато он не способен адаптироваться к внезапному развитию событий. Поправлюсь — не мог, как сейчас — мы не знаем, может, сделал выводы из двух поражений, только ты смог его отправить на канвас.

— Там были голые доски, — вставляет Саша, но тренер небрежно отмахивается от него:

— Ты же понял, о чём я говорю.

— Длина рук и ног у вас с ним одинаковая, — продолжает Гарик, — так что здесь никаких преимуществ.

— И он знает, — добавляет тренер, — что ты используешь в основном смесь из муай-тай и бокса…

— Но может не слышал ещё о джиу-джитсу и боевом самбо? — предполагает Гарик.

— Я бы на это не рассчитывал, — осаждает его Петрович, — он следил за тобой, Саша, он должен знать всё.

Он подзывает парня к себе и показывает теоретические выкладки, объясняя свои задумки, а Гарик в это время отвечает по телефону. Он нервно взглядывает на Алекса, и тот удивлённо приподнимает бровь.

— Маша, — шепчет Гарик, и тот отрицательно мотает головой.

— Нет, Маш, я его не видел, — врёт он в трубку, показывая кулак Александру.

А тот просит у Сергея Петровича несколько минут и уходит на его кухню, которую знает как свои пять пальцев. Он сказал Маше неправду и каким-то шестым чувством знает, что она уже в курсе его обмана. Ему надо сосредоточиться на бое, а мысли о девушке только отвлекают. Он помнит, как Ружан смотрел на неё, знает, что он обнимал её — пусть и насильно, но дотрагивался до неё, — и внутренний зверь не хочет подчиняться разуму, он хочет просто рвать, даже если сам погибнет. Саша знает, что в состоянии аффекта его разум полностью отключается, тело живёт само по себе, действуя на автомате. Но можно и не очнуться после подобного боя, не вернуться в привычное состояние, остаться зверем со сдвинутой психикой, да ещё и покалеченным. А у него другие планы на жизнь — ему надо выжить. Он хочет встретить Новый год с родными людьми, безопасности которых ничего не будет угрожать.

Если он сейчас поговорит с Машей, то ему придётся оправдываться — а он не готов тратить на это время, которого, впрочем, просто нет. К тренеру он возвращается абсолютно отстранённым от всех мыслей, не связанных с боем.