Школа чувств (СИ)

Удивить? Поразить? Спасибо, Петрович, попробуем. Подпустить к себе на удар, дать возможность ударить, сделать вид, что удар почти прошёл, обозначить — неявно, для понимающего — боль. И вперёд! Удар в грудь. По голени! Уйти с линии атаки, изменив позицию. Сделать обманное движение — вытянуть руку, как для атаки — и ударить ногой в прыжке.

Их движения на арене напоминают дикий танец: удары ногами и руками, атаки и защита. Александр чувствует себя уверенным, как никогда. В его теле лёгкость и сила, он знает ещё до того, как Ружан начинает двигаться, куда тот нанесёт удар, и спокойно уходит в сторону или блокирует. Он понимает, что нельзя недооценивать человека, который поставил себе цель не просто победить, но покалечить своего противника настолько, чтобы тот уже не смог прийти в себя. Но Алекс не боится, страх сковывает, а ему надо защитить свою девочку, которая вообще не должна была в этом участвовать, а должна была ехать в Прагу с Андреем, чтобы показать всему миру, красоту своего танца…

Он пропустил удар по-настоящему. Нет, никаких мыслей о Маше! Только бой, сконцентрироваться, собраться — и бить. Длинные руки Ружана не дают нанести качественный удар, после которого можно было бы вести бой к концовке. Надо ждать, надо выжидать. Он всё равно ошибётся. Он человек — импульс, человек — взрыв. Он не может долго терпеть рядом с собой соперника, потому что считает это постыдным. Ружан привык к быстрым победам. Неужели за этот год, что его не было, ему объяснили, что скорость хороша в атаке, но нельзя бросаться вперёд в попытке поскорее выиграть, тем более если противник сильный?

Маша вновь слышит, как отец Ружана объясняет её маме технику Евгения. От его голоса её сознание плывёт, потому что она слышит самодовольные интонации в его рассказе. Ей хочется крикнуть, чтобы он заткнулся. Почему его сын вырос таким зверем? Почему все люди для него хлам?

А тут ещё болельщики Ружана взрываются новыми криками — он наносит несколько быстрых и сильных ударов, от которых Морозов припадает на одно колено. Маша подносит кулак ко рту, чтобы не закричать от боли, которую чувствует в этот момент. Она видит, как ступня Ружана летит в лицо Саши, и готова сорваться в крик, когда слышит восторженный шёпот Майкла:

— Смотри!

Это кажется невероятным! Только что стоящий на колене Александр, находящийся, казалось, в ступоре от града ударов, которые обрушились на него, мгновенно хватает Ружана за лодыжку и резко рвёт в свою сторону, сам в перекате уходя в сторону. Теперь оба бойца на земле, но Ружан оглушён от удара о пол, а Алекс получает простор для манёвра. Он прыгает на лежащего Ружана сверху с жёсткой посадкой коленом на рёбра и бьёт в открытое горло. Тот замирает на несколько мгновений и хватает воздух ртом и каким-то немыслимым движением изгибается и бьёт голенью соперника по плечу.

— Мой сын! — Иван Ильич тянется за бокалом с шампанским, который стоит на столике рядом. Ольга Сергеевна напряжённо следит и за боем Саши, и за реакцией дочери, которую, слава богу, контролирует Миша, и за публикой вокруг.

— Оля, предлагаю выпить за моего Евгения!

Но она отмахивается:

— Не сейчас, Иван, подожди, не мешай.

Он думает, что она увлечена и поражена техникой боя его сына, поэтому не настаивает. А Ольга вдруг задаёт ему неожиданный вопрос:

— А где твоя жена? Где мать Жени?

Ей действительно это интересно, но Ружану этот вопрос неприятен, и тем не менее он пусть неохотно, но отвечает:

— Она умерла много лет назад.

— Болела? Несчастный случай?

И прежде чем подумать, он вдруг говорит чистую правду:

— Самоубийство на почве обострившегося психического заболевания.

Ольга Сергеевна замирает, не в силах взглянуть на Ружана:

— Мне очень жаль.

Она косится на дочь, но та ничего не слышала, занятая переживаниями за Сашу.

Плечо обжигает огнём. Нельзя так подставляться. Он видит глумливую улыбку Ружана рядом с собой. Слава богу, тому хватает ума не разговаривать во время схватки, как это было раньше. Видимо, объяснили умные люди, что к чему. Но Александр всё равно знает смысл этой улыбки:

Я сделаю тебя. Ты не сможешь защитить её от меня. Маша — прекрасный приз за мою победу.

И не успевает он это посчитать плодом своего воображения, как Ружан всё-таки произносит:

— Я буду трахать её сегодня же ночью.

Нельзя дать своему внутреннему зверю действовать спонтанно! Надо его отпустить, но подчинить рисунку боя.

Никто сразу и не понял, что на арене что-то изменилось. Но как ни странно это почувствовала только Маша — она увидела, как её Саша перестал быть самим собой, привычным, добрым, любящим, весёлым, внимательным и заботливым. Перед ней появился хищник, не способный на человеческие эмоции, а живущий только инстинктом убийства.

Ружан понял то же самое, что и Маша, но на секунд пятнадцать позже — когда уже ничего не мог исправить. Когда уже оказался в партере; когда Морозов уже с хрустом ломал его руку; когда бедренная кость правой ноги крошилась под мощными ударами; когда рёбра ломались пополам, а лицо превращалось в кровавую маску…