Школа. Первый пояс

Да, вот это и меня поражало. Уже позабылись ощущения от въезда в город. Да и тогда я сидел на повозке выше толпы. Сейчас же Воин вёл нас прямо сквозь неё. Люди расступались, едва завидя перед собой фигуру наказующего. Невнимательным или стоящим спиной помогали соседи. Особого почтения я не видел, хотя нет-нет, но кто-то кланялся или складывал руки в приветствии идущих. В основном это делали люди с оружием и в доспехах. И нам доставалась часть внимания. Во всяком случае, никто не пытался заступить дорогу или толкнуть.

— В квартал Чужих Имён идут. Очередные искатели лучшей жизни. Откуда эти? Громовые земли?

— Ты слишком резка. И молода. Морозная Гряда — праведный орден. И налоги не чета соседям. Не испытав чужих лишений, не вини людей в слабости. Однако, — голос потерял мягкость, зазвучал обвиняюще и сердито. — Не могу понять, ты слушаешь, чему я тебя учу? Открой глаза и взгляни на их одежду! Ты видишь халаты? Подумай головой! Это нулёвки из Школы.

Совсем седой старик. Ещё крепкий, впрочем. С ровной спиной и мечом на поясе. И светловолосая девушка, немногим старше нас. Может, на два-три года. Кожаные доспехи, короткий тяжёлый меч. Кинжал, пристёгнутый к поножам.

— Ух ты! Вот бы сойтись мечом к мечу!

— Успеешь. В Армии Пределов их много. Главное, экзамен сдай.

— Дедушка! Ты сомневаешься во мне?

Разговор растворился в гуле толпы, став неразличимым. Больше ничего интересного услышать не получалось. Обрывки, кусочки совсем непонятных рассуждений, многоголосье, сливающееся в единый гам. Улица стала шире, людей изрядно прибавилось. Под ногами оказалось удивительно чисто. Я помню, во что превращались улицы после выгона джейров. Здесь же множество животных: наездники, повозки, даже несколько Зверей на коротких ремнях, идущих рядом с хозяевами. И ни следа. А затем я увидел бредущую фигуру. Грязно-зелёный балахон. Старый, истрёпанный, лоснящийся от въевшейся грязи. Угрюмое, безразличное к окружающему лицо. Чёрные руки, сжимающие мешок и лопатку. Толпа обтекала его не замечая. Словно одну из привычных скамей, что стояли здесь и там. Уже зная, что искать, я огляделся. И нашёл вдали ещё одно зелёное пятно. На основных улицах полных людей они мелькали тут и там. Хмурые, работающие фигуры.

***

Явная граница. Очерченная не камнем стены, а высаженной зеленью, что разделила дома на улице. И сами они изрядно изменились. Стали ниже, проще, потеряли в красках. Не в яркости, а в многообразии. Серый, белый, чёрный полосами на стенах проходили мимо. Лишь изредка встречалось здание в синей или красной окраске камня. Один поворот, другой. Широкая улица вновь сузилась. Дома стали больше. Длиннее, шире. С большими полукруглыми проходами в стенах, ведущими, казалось, сквозь всё здание. Они по-прежнему возносились вверх, стискивая брусчатку в объятиях, оставляя над нашими головами лишь узкую полоску голубого неба.

— Здесь.

Воин внезапно остановился, круто развернулся, ткнул рукой в проход очередного дома.

— Вам отдан этот день и ночь. Утром, с первым ударом квартального колокола, я буду ждать вас в этом же месте. Кто не придёт — струсил и отказался от экзамена. Вся семья будет выселена и примет на себя тяжесть долга перед Орденом. Не советую. Не вам, голодранцам, не имеющим ничего за душой, оскорблять дающую руку. Идите.

Нас не нужно было уговаривать. Что меня смутило, так это две решётки, скрытые в своде прохода. Сам он длился добрых тридцать шагов. Встретив на той стороне светом солнца и знакомым видом. Огромный двор, ограниченный стенами здания в виде квадрата. Камень сменился твёрдой утоптанной землёй. К небу тянулся десяток невысоких деревьев. Между ними висели верёвки с колышущейся на ветру одеждой. Вдоль двух стен выстроились какие-то хлипкие сарайчики из дерева, по крышам которых сейчас скакала детвора. Я жадно зашарил глазами по их фигурам, ища знакомую светлую макушку. Вот! Чуть в стороне. В компании других девчонок и целого выводка кукол. Я стоял, глупо улыбался и не торопился окликать сестру. Впрочем, только я оказался таким молчаливым. Идущие следом ничуть не намеревались сдерживаться. Тут же обратив на себя внимание и детворы, и работающих у дальней стены взрослых.

— Леград!

Ух! Как она научилась визжать! Так и оглохнуть можно. И как она вытянулась за эти месяцы! Я подхватил на руки невесомое тельце, закружив Лейлу в объятьях.

***

— Леград.

Позади было счастье встречи, полный вкусностей и тепла заботы ужин, разговоры о жизни, почти забытая ласка маминой руки.

— Ммм?

Я как раз пытался справиться с чередой засовываемых мне в рот Лейлой слив. Чищу я, едим по очереди. Забавная штука. Вкусная. Вот только почему мама так серьёзна?

— Я не так часто прошу тебя о чём-то. Особенно с тех пор, как ты взял жизнь в свои руки. И видит небо, у тебя всё выходило отлично, земля предков тому свидетель.

— К чему ты?

— Ты выбрал путь, шёл по нему, добиваясь успеха там, где тысячи других просто сдались бы. Но у тебя ещё есть и мы. Как мы следовали за твоим решением, так и ты не полностью свободен от нас.

— Ты меня пугаешь.