Школа жизни

Ознакомив актив с положением на Крымском театре военных действий, первый секретарь обкома В. С. Булатов и вице-адмирал Ф. С. Октябрьский поставили перед партийной организацией основную задачу — подчинить работу всех учреждений и предприятий интересам обороны Севастополя.

Участники совещания внимательно выслушали выступление вице-адмирала Октябрьского. Он сообщил, что со стороны Евпатории в район Качи вышли 22-я немецкая дивизия и 5-я румынская моторизованная бригада. Со стороны Симферополя к Дуванкою, Шулям и Черкез-Кермену вышли 132-я и 50-я пехотные дивизии и танки. 72-я дивизия пытается отрезать нашей Приморской армии путь на Ялту и Байдары. Но части приморцев с боями прорываются к Севастополю.

Как в первые дни и месяцы войны, так и в дальнейшем в тяжелые дни штурмов и в дни затишья мы непременно собирали партийный, советский, хозяйственный актив, чтобы рассказать о положении на фронте и в городе, доложить о принятых мерах, выслушать мнение людей, на плечи которых ложилась вся тяжесть обороны.

Мы понимали, что Севастополю трудно рассчитывать на какую-то исключительную помощь страны: людские резервы, вооружение и боеприпасы одинаково нужны на всех фронтах. Положение Севастополя осложнялось тем, что на оборонительных рубежах города войск было немного. Приморская армия и некоторые части морской пехоты оказались отрезанными и пробивались к Севастополю с тяжелыми боями. Оборонительные линии занимали моряки из учебного отряда, с кораблей, из училища береговой обороны, из штабов и тыловых учреждений флота, местный стрелковый полк, коммунистический и истребительный батальоны и вновь созданные отряды ополченцев.

Под Севастополем завязались упорные, кровопролитные бои с численно во много раз превосходящим противником. А в самом городе одна воздушная тревога следовала за другой. Фашистские самолеты группами и в одиночку бомбили корабли и транспорты, Морской завод, железнодорожный узел, жилые кварталы.

Раньше вражеские летчики прилетали под вечер или ночью, их самолеты держались на большой высоте, в одиночку или парами. Минут за десять — пятнадцать до начала налета давался сигнал воздушной тревоги, в небо подымались наши «ястребки», изготовлялась к стрельбе зенитная артиллерия. По следам трассирующих пуль, по лучам прожекторов, по дымкам разрывов легко было обнаружить местонахождение воздушных пиратов. Но когда вражеская авиация стала базироваться неподалеку от Севастополя, крупные соединения тяжелых фашистских бомбардировщиков появлялись над городом в самое различное время.

На КП, в горком, в комитет обороны то и дело поступали сообщения: «Центральная часть города без воды», «На хлебозаводе повреждено пять печей», «Прямое попадание вражеских бомб в эскадренный миноносец, стоящий в доке», «На улице Карла Маркса бомбой разрушен жилой дом, много жертв», «Остановился трамвай…» Требовалось немедленно принимать меры, чтобы восстановить водопровод, дать электроэнергию, хлеб, ликвидировать повреждения.

Вспоминается такой случай. Звонит мне директор Морского завода Михаил Николаевич Сургучев:

— Товарищ Борисов, через два часа на Большую землю отправляются транспорты с людьми и оборудованием, а хлеба до сих пор достать не можем.

— Звонили в горторготдел?

— Ничего не получается. Кто-то поставил на хлебозаводе автоматчиков, и они гражданских даже близко не подпускают.

Наш хлебозавод снабжал тогда не только гражданское население, но и воинские части. Хлеба выпекалось бы достаточно, если бы не повреждения печей во время бомбежек. Эвакуируемых надо было снабдить впрок на несколько дней: транспорты, во избежание встреч с вражескими бомбардировщиками и торпедоносцами, сначала брали курс в открытое море, а уж затем поворачивали в сторону Кавказа.

— Примерно через час хлеб у вас будет. Привезут прямо на завод, — пообещал я Сургучеву.

Вместе с комендантом города майором А. П. Старушкиным мы выехали на хлебозавод. Здесь скопилась масса машин и повозок. Там, где грузили хлеб, стояли капитан и два армейских автоматчика.

— Я комендант города, — представился Старушкин капитану. — По чьему указанию вы поставили здесь автоматчиков?

Капитан что-то пробормотал. Было совершенно ясно, что это самоуправство.

— Отведите его в комендатуру, — приказал Старушкин своему помощнику. — Там разберемся.

Разыскав работника Морского завода, я спросил:

— Ваша очередь прошла?

— Часа четыре назад.

— Грузите!

— Не разрешают.

— Грузите.

Пока шла погрузка, вместе с директором хлебозавода Сидоренко и представителем горторготдела я быстро просмотрел наряды и предложил строго их придерживаться. Через час от причалов Морского завода отошли два транспорта с оборудованием и сотнями рабочих, инженерно-технических работников вместе с семьями. Они отправлялись в Туапсе и Поти, где должны были, так же как и в Севастополе, ремонтировать корабли Черноморского флота. Многих из тех, кто находился на транспортах, я хорошо знал.

— Счастливо оставаться! — кричали они стоявшим на берегу.

— Счастливого плавания! До скорой встречи в Севастополе! До скорой победы!