Школа жизни

Первой открылась школа № 13. Она размещалась в хорошо оборудованном бомбоубежище на улице Ленина. Убежище имело два выхода: один для учащихся и учителей, другой для граждан, укрывавшихся во время тревог. У входа в убежище постоянно дежурил один из преподавателей или член родительского комитета. Дежурный обязан был следить за «воздухом», во время тревоги переводить детей в самые надежные отсеки. По окончании занятий ребята тут же готовили уроки, мастерили подарки для фронтовиков, девочки вязали теплые вещи.

Труднее было подобрать учителей и необходимое имущество для школы, организованной в обширных подземных владениях спецкомбината № 2 в Инкермане. Заботы об этой школе взял на себя бывший директор одной из симферопольских школ Кузьма Иванович Ленько, работавший в то время секретарем партийной организации спецкомбината. Ленько разыскал учителей, раздобыл машины и по ночам завозил в штольни парты, столы, доски, стулья. Используя фанерные щиты, занавески и одеяла, он ухитрился «построить» пять вместительных классов. В каждом училось примерно сорок ребят. Школа имела филиал в штольнях СевГРЭС.

Секретарем комсомольской организации инкерманской школы и правой рукой Ленько была молодая учительница русского языка Надежда Никифоровна Березовская, человек редкой души, прекрасный педагог и организатор молодежи. Под ее руководством комсомольская организация школы многое сделала для фронта. По окончании занятий мальчики собирали гильзы от патронов, металлолом, а девочки ухаживали за ранеными в подземном госпитале. Недолго суждено было Надежде Березовской возглавлять школьную комсомольскую организацию — во время одной из бомбежек она погибла.

Для ребят, потерявших родителей, был создан интернат и детский приемник. Постепенно их переправили на Большую землю.

Бюро горкома партии не раз обсуждало вопросы работы с детьми. Заведующая городским отделом народного образования Наталья Николаевна Донец предложила продлить учебный год на один месяц, чтобы школьники смогли лучше усвоить программу. Главный врач и секретарь парторганизации поликлиники Стефания Яковлевна Троценко просила помощи в проведении противоэпидемических прививок детям. Секретарь горкома комсомола Саша Багрий советовался насчет организации досуга школьников во время каникул.

Многое было задумано для улучшения и учебы детей, но далеко не все удалось осуществить. В июне начался третий штурм Севастополя. Вместо того чтобы продлить учебный год, пришлось срочно закрывать школы. Сама собой отпала забота о досуге школьников. В дни, когда должны были начаться каникулы, Севастополь уже представлял собой море огня.

Мы понимали, что люди, находясь в труднейших фронтовых условиях, должны получать какую-то разрядку, отдыхать. Поэтому поощряли по возможности выступления художественной самодеятельности. На предприятиях, в госпиталях, в подземных школах, на передовой концерты неизменно пользовались большим успехом. В дни обороны в Севастополе побывали артисты Московской филармонии и ансамбль песни и пляски Черноморского флота.

Регулярно выходили газеты «Красный Крым», а затем «Маяк коммуны», «Красный черноморец», «За Родину», многотиражки, велись радиопередачи. В подземном кинотеатре ежедневно по пять-шесть сеансов демонстрировались фильмы «Александр Невский», «Человек с ружьем», «Музыкальная история», «Депутат Балтики», «Чапаев», последние выпуски кинохроники, доставляемые на самолетах и транспортах.

Через три месяца после принятия постановления о восстановлении и благоустройстве города Севастополь трудно было узнать. Торговали магазины, ходил трамвай, работали бани, аптеки, парикмахерские, фотографии и даже чистильщики сапог.

«Восстановление заводов, дорог, возделывание огородов — это понятно, — говорили некоторые. — Но зачем расходовать силы на благоустройство? Трамвай-то ходит лишь на отрезках два-три квартала. И охотников ездить на нем немного. В промтоварных магазинах продаются соломенные шляпы, галстуки, пуговицы. На бульварах никто не отдыхает: фронт-то рядом».

В этих рассуждениях, конечно, была доля правды. Но большинство городских активистов придерживалось того мнения, что вид чистого и благоустроенного города, живущего нормальной жизнью, благотворно влияет на настроение фронтовиков и населения. Когда бойцы приезжают в Севастополь и видят позванивающий трамвай, цветы на Приморском бульваре, свежеокрашенные скамейки, настроение поднимается. «Город-то восстанавливается. Нельзя его отдавать фрицам».

В марте возвратились некоторые руководящие работники, еще в декабре эвакуировавшиеся на Большую землю. Оставили они город полуразрушенным, опустевшим. А сейчас то и дело мы слышали их восторженные восклицания: «Такого мы не видели и в глубоком тылу!»