Школа жизни

Суровое напоминание о бдительности и осторожности мы получили 18 января — в день, назначенный для торжественного открытия восстановленного наземного кинотеатра «Ударник». На торжественное открытие было задумано пригласить городской актив, лучших стахановцев, руководителей предприятий и учреждений, наших славных «убежищных хозяек», представителей воинских частей. Однако накануне открытия мы призадумались: не рискованно ли собирать сразу столько людей, да еще лучших людей города? Вдруг шальной снаряд? Посоветовались и решили с открытием повременить.

18 января мы с Ефремовым были в штабе Приморской армии. Собравшись в обратный путь, услышали сигнал воздушной тревоги. Вслед за этим несколько немецких бомбардировщиков сбросили бомбы над центром города.

— Вот поди ж ты! — заметил Василий Петрович, взглянув на часы. — Какое совпадение. Как раз сейчас должно было состояться открытие…

Читатель может представить себе наше душевное состояние, когда после бомбежки, проезжая по улице Карла Маркса, мы увидели, что здание кинотеатра лежит в развалинах. Над грудами битого кирпича еще висела пыль… Вряд ли это было случайностью. Здесь немцы хорошо постарались. Обычно их бомбометание не отличалось особой прицельностью.

Осторожность спасла жизни лучших людей города и гостей-фронтовиков. Но как близки мы были к совершению непростительной ошибки! Над этим следовало крепко задуматься.

Затишье было, конечно, относительным. То на одном, то на другом участке фронта гитлеровцы пытались переходить в наступление. Время от времени совершала налеты авиация противника, город подвергался артобстрелу. В день 24-й годовщины Красной Армии и Военно-Морского Флота на город были сброшены тысячи зажигательных бомб. В дни «затишья» погибли от вражеской бомбы командующий ВВС Черноморского флота и оборонительного района, герой боев в Испании Николай Алексеевич Остряков и генерал-майор Федор Григорьевич Коробков, была смертельно ранена героиня-пулеметчица Нина Онилова. В те же дни пожертвовал жизнью ради спасения кораблей и своих товарищей краснофлотец Иван Голубец. Вот как это было.

…Противник обстреливал место стоянки наших сторожевых катеров. Снаряд разорвался на палубе одного из них, вызвав пожар. Едва экипаж справился с ним, как в катер угодил второй снаряд. Взрывной волной команда была сброшена за борт. Пламя уже охватило корму, где хранились запасы глубинных бомб. Это угрожало гибелью всем кораблям, находившимся в бухте. С соседнего катера перебрался сюда краснофлотец Иван Голубец и стал сбрасывать бомбы в воду. Их оставалось уже совсем немного, когда на катере раздался взрыв. Но он уже не мог причинить вреда остальным кораблям.

Той же зимой погибло большинство партизан нашего севастопольского отряда. Патриоты все время действовали в прифронтовой полосе. Они нападали на небольшие гарнизоны противника, минировали дороги, ведущие к Севастополю, карали предателей, разведывали расположение частей врага. Данные разведки партизаны передавали в штаб оборонительного района.

Отрезанные от своих баз, партизаны испытывали большие затруднения с продовольствием. Попытки захватить продовольствие оканчивались безрезультатно, так как кругом располагались крупные гарнизоны противника. Ни к чему не привели и попытки связаться с главным командованием партизанскими отрядами Крыма. Когда в отряде начался голод, решено было пробиться к продовольственным базам, находившимся в расположении врага. После этой операции лишь немногие уцелели.

Тяжело складывалось положение с продовольствием и в самом Севастополе… Перед прорывом вражеских войск в Крым и даже в самый опасный момент прорыва железнодорожники успели доставить в Севастополь несколько эшелонов с зерном и другими продуктами. Часть хлеба мы получали с Большой земли. Но постепенно запасы зерна начали иссякать.

22 марта городской комитет обороны решил пересмотреть нормы выдачи хлеба и других продуктов питания, немедленно приступить к созданию собственной продовольственной базы, ускорить эвакуацию женщин, детей, стариков и больных. Создать продовольственную базу — это значило развернуть общественное и индивидуальное огородничество, наладить работу уцелевшего в окрестностях города совхоза, увеличить лов рыбы.

Хлеб решили выдавать по следующей норме: рабочим — 600 граммов, служащим — 400 граммов, детям — 300 граммов в день. Конечно, нормы не такие уж низкие. Но хлеб был почти единственным продуктом, который выдавался населению регулярно. Молоко, поступавшее из небольшого пригородного хозяйства, отпускалось только для грудных детей, для госпиталей и больниц. И все же севастопольцы понимали, что наши продовольственные затруднения не шли ни в какое сравнение с теми невероятными лишениями, какие пришлись на долю ленинградцев.

Какие же реальные меры можно было предпринять в наших условиях? Решили бросить лозунг: «Каждому двору — огородную гряду!» И приступили к делу.