Школа жизни

В полдень собрали совместное заседание городского комитета обороны и бюро горкома. На нем, как всегда, присутствовал секретарь обкома партии Федор Дмитриевич Меньшиков. Решили рекомендовать работникам райкомов и райисполкомов отходить на Херсонесский мыс, предварительно раздав населению остатки продовольствия. Связные направились в организации. А вышковые в это время докладывали, что бои идут уже на Малаховом кургане, за Куликовым полем, вдоль Лабораторного шоссе. Перед вечером, узнав о том, что активисты понемногу перебираются на мыс, решили, что нам оставаться в городе тоже нет никакой необходимости.

Через каких-нибудь полчаса от КП отошла грузовая машина. На Херсонесский мыс выехали все работники горкома, горисполкома, штаба МПВО, Северного райкома и райисполкома, Ф. Д. Меньшиков с группой работников обкома партии, Саша Багрий, Надя Краевая. А вскоре выехали и мы — Ефремов, Сарина, я.

Мучила горечь, обида, неловкость от того, что мы уходим, а в городе остаются еще тысячи севастопольцев. Но иного выхода не было… Призвать население отходить на Херсонесский мыс или к Камышовой бухте было совершенно бесполезно. Там негде укрыться большому числу людей, и могли быть огромные жертвы. Кроме того, сосредоточение многих людей на небольшом участке земли помешало бы боевым действиям наших войск. Эвакуироваться на Большую землю все равно удалось бы немногим.

С воздуха самолеты гонялись за каждой машиной, за каждым человеком. С Северной стороны прямой наводкой били по городу орудия. Приходилось несколько раз выходить из машины и расчищать завалы. Как только выехали за город, возле нас разорвался снаряд. Все четверо были ранены. Шоферу перебило ноги. У меня над правой бровью застрял осколок, кровь заливала лицо. Сариной повредило руку. Ефремову один осколок угодил в ногу, а второй — в лежавший у него в левом нагрудном кармане кителя напильник, который он почему-то всегда носил с собой. Напильник, перебитый надвое, спас Ефремова от неминуемой смерти.

Выбравшись из покалеченной машины и доставив шофера в медсанбат, мы решили дождаться темноты. Противник сильно бомбил и обстреливал пути отхода.

Пулеметные очереди, стрельба из винтовок и автоматов раздавались все ближе и ближе. Договорились живыми в руки гитлеровцам не даваться.

Когда совсем стемнело, двинулись дальше. До Херсонесского мыса добрались с большим трудом. На 35-й батарее, где находилось командование оборонительным районом, настроение было тревожное.

— Получен приказ Ставки оставить Севастополь, — сказал вице-адмирал Октябрьский. — Меньшикову для большой группы актива предоставлен транспортный самолет. Они, вероятно, уже улетели. А вы немедленно отправляйтесь на подводную лодку…

Тяжело стало на душе от этого сообщения Филиппа Сергеевича. Наступили последние минуты нашего пребывания на родной севастопольской земле.

…Временная, на деревянных сваях пристань, построенная накануне третьего штурма, полна военных. Узнать кого-либо в темноте трудно. Вдали, над городом, — огромное зарево. Шум моторов вражеских самолетов, разрывы бомб, снарядов, стрельба — все сливается воедино. Незаметно, без огней, подошел катер. Через десять минут он доставил нас на подводную лодку. Последний взгляд на пылающий город, с которым навек сроднились, срослись наши сердца…

Подводная лодка легла на грунт, и сразу наступила мертвая тишина. Оглядевшись, я увидел много знакомых командиров и политработников. Из гражданских, кроме меня, были только Ефремов и Сарина.

— Лодка перегружена, как будет с кислородом? — беспокоился кто-то.

Утром заработали двигатели, и на большой глубине мы тронулись к кавказскому берегу. После стольких тревожных ночей клонило в сон, но лечь нельзя: слишком тесно. Некоторые спали сидя.

С поверхности моря послышался какой-то шум.

— Что это?

— Шум винтов.

— Как хорошо слышно.

А шум все приближался. Вдруг всплеск, судно закачалось. «Взрыв! Обнаружили!» Один взрыв следовал за другим, порой лодку как бы подбрасывало, осколки глубинных бомб барабанили по обшивке корабля.

Погрузились на предельную глубину, заглушили моторы. Вскоре нас оставили в покое. Видно, потеряли.

Я задремал и, показалось, немедленно проснулся от новых взрывов. По шуму винтов было ясно, что глубинные бомбы бросает уже не один охотник, а несколько.

На подводной лодке кроме команды находилось более ста человек: начальник ОВР контр-адмирал Фадеев, заместитель начальника штаба флота капитан 1-го ранга Васильев, начальник политотдела Приморской армии бригадный комиссар Бочаров, командир бригады морской пехоты генерал-майор Жидилов, командир дивизии полковник Капитохин, полковой комиссар Вольфсон, комендант города майор Старушкин. Все хорошо знакомые товарищи.