Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть (сборник)

Почему вспомнила эту историю? Потому что все как-то сложилось: огромные возможности Интернета, учительница физики, мой класс, с подачи которого я приняла первое в моей жизни трудное решение, и, конечно, подпись к фотографии «Танечка».

Ирина Завьялова Детские судьбы и взрослые игры

Работая с 1985 года учительницей, понимаю, каким подарком в детстве была для своей классной руководительницы и вообще для школы, где училась. Сама удивляюсь теперь: в двенадцать-тринадцать лет ребенок сочинял и воплощал сценарии общешкольных праздников, литературных вечеров, а летом вместо какой-то официально оформленной дамы работал старшей пионервожатой городского лагеря («площадки»).

И, думаю, если б не произошла история, о которой я хочу рассказать (и, конечно, если б не «пятый пункт»), то наверняка сделал бы этот ребенок семидесятых карьеру – в масштабах Ленинграда, а то и до депутата Госдумы бы дотянул или до его помощника… Да… Но меня однажды «задвинули».

Я была членом совета дружины нашей петродворцовской школы, и мы периодически обсуждали рекомендации для приема в комсомол. Сама я уже стала комсомолкой. Помню, меня разочаровало собеседование в райкоме: мы учили Устав, конспектировали труды Ленина, выпытывали у старших ответы на каверзные вопросы, типа: «Сколько стоит Устав ВЛКСМ? Две копейки? Ты что?! Он бесценен. Ха-ха!..» А на меня там посмотрели, переглянулись, услышав фамилию, – и радостно объявили, что со мной все ясно: единогласно.

Чтоб не разочаровались другие, мы с «боевыми товарищами» стали требовательно подходить к обсуждению кандидатов и… почти никому не давали рекомендацию в ВЛКСМ: ведь у наших семи-восьмиклассников не сформировалось нужное для борьбы за коммунизм сознание… Вскоре мне шепнула наш организатор внеклассной работы Ирина Георгиевна, что ее отругали в райкоме за невыполнение плана приема в комсомол. Абсурдность ситуации для меня была очевидна. Меня это потрясло. Начитавшись книг про пионеров-героев (слава богу, школьный библиотекарь Инна Ефимовна подкладывала к «Улице младшего сына» «Кондуита и Швамбранию», а дома благодаря маме звучали Окуджава, Дольский и Высоцкий), я решила действовать.

В то время в 16.00 по радио шла передача «Ровесник», частым гостем которой был инструктор ЦК ВЛКСМ, толково отвечавший на волнующие нас вопросы. Туда, «дорогая передача», я и написала письмо, наполнив его болью за существующие (?) планы приема в комсомол.

В марте я собиралась в «Артек» – не от школы, а от моего отряда, победившего в телеигре «Один за всех – все за одного», в которую я втянула одноклассников.

…На днях мне исполнилось 50 лет. Мама принесла папку моих бумаг – дипломы победителя олимпиад, грамоты за отличную учебу и активную общественную работу, газетные заметки обо мне – участнике бардовских фестивалей (это уже студенческая пора). Между нами – конверт. В правом верхнем углу его – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Под этим подчеркнутым призывом чернеет: Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз молодежи. Затем еще чернее, жирнее и крупнее: ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ, ну и адрес отправителя: Москва, ул. Богдана Хмельницкого, дом 3/13. (Интересно вам, что там сейчас? Поселок Минвнешторга!)

Вот текст письма Исх. № 10/11:

Ира! В ВЛКСМ нет нормативных документов, устанавливающих план приема юношей и девушек в члены Ленинского комсомола, не высказывались и рекомендации по определению разнарядки на прием молодежи в ВЛКСМ.

Мы поручили Ленинградскому обкому комсомола внимательно разобраться с фактами, о которых ты пишешь, принять конкретные меры по повышению уровня работы комитетов комсомола по подготовке к приему в члены ВЛКСМ и дать тебе подробное разъяснение по поднятым вопросам.

Зам. зав. Отделом школьной молодежи ЦК ВЛКСМ С. Дармодехин.

16.02.1978

Из-за ошибки в нумерации квартиры (небрежность секретарши?) письмо нашло адресата только в марте, за несколько дней до моего отъезда в Крым. Помню, что, вытащив его из ящика, я побежала к маме на работу, чтоб похвастать, что меня заметили в самой Москве. Что-то павлико-морозовское скребло в душе, но правда была на моей стороне! Я взлетела на чердак здания РОНО, где обычно до 22–23-х вечера работала моя мама, инспектор.

– Ты кому-нибудь показала письмо?

– Нет, я сразу к тебе.

– Ну вот, иди домой, спрячь его и никому не рассказывай. Иначе тебе не то что «Артека» – даже не знаю, что будет…