Школьные годы чудесные

Тот кивнул и, получив от меня билеты, сразу ввинтился с Андреем вместе в глубину танцевального зала.

— По домам? — вздохнул я. — Или погуляем?

— Пошли на стадик, на наше место, — предложила Светлана.

Под «нашим местом», оказывается, она имела ввиду площадку возле уличных тренажеров, где мы занимались по утрам.

На улице еще даже не стемнело, но стадион уже пустовал — суббота, народ отдыхал дома.

Мы присели на лавочку. Я накинул Светке на плечи свою куртку — всё-таки стало ощутимо прохладней. Светка благодарно прижалась ко мне, посмотрела на меня…

— Знаю, знаю! — ответил я. — Это ничего еще не значит!

Светлана улыбнулась и легонько боднула меня головой.

— Мне хорошо с тобой, Ковалёв, — сообщила она. — Ты какой-то настоящий, взрослый, надежный. С тобой не страшно.

— Не понял, — удивился я. — Почему вдруг страшно?

— Да постоянно, — мотнула головой Светка, словно отгоняя нехорошие мысли, воспоминания. — По улице гуляешь, к тебе кто-нибудь да начинает клеиться. С гимнастики идёшь, так спортсмены с других секций лезут знакомиться. В школе этот Спекулянт прохода раньше не давал. А ты вон, всё взял и разрулил.

— Нуууу, — демонстративно деланно протянул я. — Я думал, ты меня полюбила…

— Может, и полюбила, — не приняла шутки Светка. — Только ведь я тебя тогда никому не отдам! Понял?

— Совсем, совсем? — снова пошутил я.

— Дурак ты, Ковалёв! — отозвалась она.

Я обнял её за плечи, прижал к себе. Она замерла, потом вдруг отстранилась, посмотрела мне в глаза и спросила:

— А ты правда можешь мне помочь со спортом? Ну, чтоб мышцы там восстановить, последствия травмы убрать?

— Свет, — осторожно ответил я. — Думаю, что да. Только ведь…

Я замолчал, подбирая слова.

— Это ведь будет непросто. Понимаешь?

— Я согласна на всё! — твёрдо заявила она. — Ты не представляешь себе, на что я готова…

Она замолчала, может быть, даже из-за того, что сказала лишнее с её точки зрения.

— Для меня уйти из спорта было словно стать вдруг неполноценной, калекой какой-нибудь. Особенно после соревнований, когда я первенство области взяла. Столько надежд и всё разом рухнуло.

Она глубоко вздохнула и быстрым движением вытерла выступившие слёзы.

— И тут ты со своим… Обнадёжил…

— Я думаю, что у нас всё получится, — мягко сказал я.

— А вот и они! — раздался довольный крик Мишки. — Я так и думал, что вы здесь!

Со стороны клуба в нашу сторону шли три фигуры. Двоих я узнал сразу. Это, конечно, были Мишка и Андрей. Третьего опознал уже, когда они подошли совсем близко. Это оказался Виталий Хляпинов, по прозвищу Хляпик, бывший наш одноклассник, покинувший школу после восьмого класса, весельчак и балагур, шебутной и хулиганистый, но при этом добродушный и сравнительно безобидный малый.

Правда, иногда его шутки были достаточно жестоки.

В конце восьмого класса после майских праздников рано утром, около 5 часов, он залез через окно в столовую школы и засунул в кастрюлю с компотом пластмассовый скелет морской свинки, украденный им накануне из шкафа в кабинете биологии.

Компот варили накануне за день, разливали в обед на следующий день. Разумеется, половина нашего класса, посвященных Хляпиком, после четвертого урока, пошли снимать реакцию. Как раз после четвертого урока начинали обедать первоклашки.

Ну, что? Где-то треть зала первоклашки успели занять. Потом на кухне раздался чей-то истерический вопль и грохот. После этого, минуты через 2–3 разносчицы побежали по столам с бидонами, буквально вырывая стаканы из рук учеников и сливая компот в свои посудины. При этом жалобные стенания на кухне не прекращались, ввергая в недоумение и учителей и учащихся.

Буфетчица Катя, старшая сестра моего соседа Игоря Зайцева, рванула в медпункт и в канцелярию. В столовую прибежала школьный врач Валентина Федоровна, потом директор Матвеев Иван Степанович, по прозвищу дядя Ваня, человек старой закалки, убежденный коммунист, в общем, «правильный мужик».

Разумеется, столовую сразу закрыли, из обеденного зала и учителей, и учащихся спешно выгнали. Мы успели увидеть, как врачиха отпаивает то ли корвалолом, то ли валерьянкой главного повара Елизавету Николаевну, громоздкую женщину неопределенного возраста (собственно, и пола тоже!), крайне склочную, вредную и вороватую, которая сидела у плиты на полу, тряслась и плакала. Оказалось, что это она стала разливать компот по стаканам.

Скелет морской свинки почему-то в алюминиевом литровом половнике потащила на улицу уборщица, видимо, в целях утилизации, да еще и прихватила с собой штыковую лопату, сунув её под мышку, так как руки были заняты этим половником.

Через пять минут уборщица вернулась. Она прибежала на кухню с тем же половником и скелетиком, который стала тыкать поварам под нос. Повара шарахались, а уборщица кричала:

— Он пластмассовый! Он на проволочках!

Дядя Ваня убежал к себе в кабинет и, говорят, закрывшись на ключ, ржал там до слёз.

Последствий у этой шутки, кроме увольнения «по собственному» ненавистной всеми Елизаветы Николаевны, не было. Даже искать шутников не стали. Только на окна столовой повесили решетки.