Школьные годы чудесные

К своему сожалению, я был вынужден констатировать, что не ошибся. Аура Валерия по-прежнему светился чернотой и желтым, у Степана черноты не было, но желтого цвета, увы, хватало.

У меня мелькнула мысль, что Валера (сукин сын!) использует Степана втёмную, типа, отвлекает меня от них — от него и от maman. И сразу возник вопрос — тогда зачем? Почему? Что за интерес у Валеры к maman?

Меня осенило: наверняка maman поделилась с ним идеей приобретения дачи и сказала о наличии дома крупной суммы денег. 5 с лишним тысяч — деньги большие. Считай, целый «жигуль-копейка»! Или нет, тот под 7 тысяч стоит. Но «Запорожец» точно!

Тогда всё вставало на свои места.

Валерий что-нибудь подмешает в шашлыки, вытащит у maman ключи, скинут нас куда-нибудь в овраг. Хорошо, если живыми…

Другого варианта у меня не было.

Хотя нет, на maman ни один яд не подействует. У неё в результате моих тайных опытов над ней, такая защита сформировалась, ни одна зараза не возьмёт, не прилипнет. Разве что какое-нибудь сонное средство, тот же наркоз, который, как яд, не определяется конструктами.

Только вот от пули в голову ни один конструкт не вылечит.

Первым желанием у меня было вырубить Валеру и Степана тут же, на стоянке, потом затащить в машину, или бросить в овраг, а самим уехать.

Только вот машину я водить не умел. Да и объяснить потом свои действия maman — тоже было бы сложно. Всё-таки у неё любовь… Попробуй, переубеди влюбленную женщину!

Вплетался ещё один немаловажный фактор — окружающая атмосфера с избытком магии «жизни». Честно говоря, я подумал, что мои «вырубающие» конструкты на основе противоположной «мертвой» силы могут не сработать. Или, еще хуже, сработают, но не до конца, с незначительным эффектом.

И всё-таки оставался маааленький такой червячок сомнения — вдруг я не прав? Вдруг ошибаюсь? А Валерий и Степан — вполне приличные люди, а ауры у них так светятся… Ну, мало ли? Не от нас, может, другие причины есть?

Во всяком случае, как говорил капитан Блад полковнику Бишопу на Ямайке в Порт-Ройале «кто предупрежден, тот вооружен». Как говорится «будем посмотреть!». А если врезать от души «живой» энергией по мозгам, то точно обширный инсульт будет обеспечен.

— Нет, не хочется, — отказался я от экскурсии, прежде всего решив не выпускать maman (как самое уязвимое звено) из вида.

— Ну, как хотите, — развел руками Степан. — Я бы показал вам помещения монастыря даже изнутри…

— В мужской монастырь женщин же не пускают? — удивилась maman.

— В виде исключения, думаю, пустили бы… — пожав плечами, улыбнулся Степан.

А у самого аура прямо полыхнула желтым пламенем, заставив меня задуматься о возможной связи его и монахов.

— Ма, не стоит, — я покачал головой. — Не гневи бога, а также его прислужников. Кто их там знает?

— Я бы сходила, Тош, — продолжала настаивать maman. — Интересно же!

— Не ищи приключений на свою пятую точку! — несколько грубо ответил я. — Пойдем лучше к роднику. Там, вроде и купальня есть.

Maman моё заявление, мягко говоря, не понравилось. Но спорить она не стала.

— Ладно, пойдём! — она кивнула мне головой.

— А вы пока здесь костер разложите, мангал поставьте, хорошо? — обратился я к Степану с Валерием. — Мы вдвоём быстро управимся!

Нашим спутникам ничего не осталось, кроме как согласиться.

— Мы вон там будем! — Валерий показал на полянку недалеко от стоянки.

Я подхватил две белые пластмассовые канистры из багажника.

— Пойдем, ма!

— Точно помощь не нужна? — попытался уточнить Степан.

— Нет, нет, справимся! — крикнул я. — Спасибо!

Мы с maman спустились по тропинке вниз, по косогору в овраг. Заблудиться было практически невозможно. Тропинка была вытоптана ногами тысячи тысяч паломников. Где уж совсем был крутой спуск-подъем, там чьи-то заботливые умелые руки соорудили лестницы с перилами, да украсили их затейливой резьбой.

Внизу на обширной площадке стояла старая покосившаяся избушка из почерневших брёвен, а неподалёку был выкопан небольшой резервуар, изнутри обложенный камнем. В резервуар из ржавой трубы стекала ручейком вода.

И туда, и туда были очереди. К избушке, а это оказалась купель, стояли двойной очередью мужчины и женщины. К роднику — очередь с канистрами, бутылками, даже трехлитровыми банками — набрать воды, которая считалась святой.

Maman рванулась к купальне, благо заходила группа женщин. Группа была небольшой, так что моя родительница вклинилась в их число.

Мужики выходили из купальни взлохмаченные, мокроволосые, оживленные, оборачивались, крестились.

Я присоседился к ожидающим. Ждать пришлось минут пятнадцать, пока дамы не стали выходить. Выходили по одной, тоже мокроволосые, оживленные, во влажной одежде. И никто не думал вытираться, сушить волосы.

— Нельзя! — разъяснял вполголоса стоящий недалеко от меня мужчина ребенку 7–8 лет, видимо сыну, держа его за руку. — Вода святая. Вытирать её нельзя, должна сама высохнуть. Понял?

Ребенок закивал головой.

Maman вышла одной из первых, забрала у меня из рук канистры:

— Я пойду воды наберу!

Наконец из купальни вышли все женщины, наступила наша очередь.