Шлейф

Дальше путь ее лежит в газету «Смена», где она возглавляет отдел местной печати. Газета подчиняется Ленинградскому обкому и горкому ВЛКСМ, так что приходится дважды согласовывать поручения, которые она дает штату, а также тематику ее собственных еженедельных очерков. За разоблачительной статьей о скверной работе комсомольского пропагандиста должна следовать хвалебная, с положительным примером. Газетную текучку никакие ЧП не останавливают, жизнь-то идет. На сей раз в Лялиной папке очерк об успешном опыте тов. Ходоренко, секретаря-пропагандиста установочного цеха завода «Электрик». Из всего того, что наговорил ей велеречивый товарищ, Ляле удалось ухватить главное — в чем секрет его успеха. А он — в методических приемах.

Первый — простота. Умышленно избрав не кружок истории партии, а начальную комсомольскую школу с наименее подготовленным составом слушателей, Ходоренко нашел ключ к большевистской простоте. Ему удалось добиться максимальной доступности, популярности и предельной ясности, — всего того, что требовал от пропаганды Владимир Ильич Ленин. Каждое непонятное слово он тщательно разъясняет, останавливаясь на часто встречающихся политических терминах.

Второй — живость. Говоря о формах классовой борьбы в Стране Советов, он увлекательно пересказывает несколько эпизодов из романа «Ненависть» Шухова, рекомендует посмотреть кинокартину «Вражьи тропы».

Третий — тесная связь с повседневно текущей жизнью цеха.

Он знает каждую из слушательниц кружка. Он даже знает, что у Арбузовой болит палец и поэтому она не может писать. Он знает слабые стороны каждой. И внимательно, как настоящий опытный воспитатель, руководит политическим развитием.

Четвертый, обобщающий, — любовь к делу, творческий, инициативный подход к работе пропагандиста. Захотел он, чтобы девчата крепко полюбили политическую учебу, и ему это удалось. «Пропаганда — самое сложное и самое интересное дело», — говорит товарищ Ходоренко».

Если Федор Петрович и ревнует Лялю, то только к пропагандистам. Где-то она с этими павлиньими хвостами встречается, скорее всего, у них же на квартире… Все эти секреты успеха Ходоренко он бы и сам Ляле надиктовал, да нельзя.

Реально лишь нереальное

Голосовое сообщение от Арона: «Весь день усмирял психов с концесветовскими фобиями. Вооруженного бактериологическим оружием поместил в «алеф». Моше Рабейну продолжает галлюцинировать, Мухаммед ломает псевдоэпилептическую истерику. Сократ Иванович убежден в том, что греческие слова mantike (пророк) и manike (безумство) — однокоренные. В Израиле новая волна. Полный локдаун. Еду домой. Так что реально лишь нереальное. Привет Мертвому морю и Шуле».

Белесое море, красные горы, стоячий, маринованный кристаллами соли воздух.

— Как только Алексей пришел в себя после операции, он начал принимать заказы от детей, — рассказывала Шуля, не глядя на Анну, сидящую перед ней в цельном цветастом купальнике и темных пластмассовых очках. Ни себе, ни людям. В зеркальные хоть можно смотреться. — Про любовь ботинка со шнурком его просила сочинить девочка из Швеции.

— А кто ему заказал про Шинго?

— Не знаю.

Шулины зеленые глаза смотрели на Анну из-за очков, нарисованных мертвоморской грязью. С тела она ее смыла в море, а с лица и волос — нет.

— В Шинго жили мальчик Мишаку и девочка Машуку. Они были веселыми, любили играть и рисовать, и сны им снились только хорошие. Но главное, у них была кошка Ака-Синьяку, пушистая и белая, только хвост у нее был рыжий. Больше всего на свете кошка любила рисовать. Для этого она опускала свой пушистый рыжий хвост в различные краски и наносила их на бумагу. Получались замечательные картинки. Мишаку и Машуку носили их на продажу в туристический центр для паломников. А в Шинго их было множество. По японскому преданию там была могила Иисуса Христа, который убежал из Иерусалима в Шинго, где прожил счастливо до 106 лет.

— Вечно наплетет с три короба, — рассмеялась Шуля. — Тут тебе и Япония, тут тебе и Иерусалим…

— Все его фантазии были одушевленными. Оторванными от реальности. Он за нее не держался.

— Так и будем рассказывать друг другу сказки? — Шуля собрала маслянистые волосы в пучок и подняла его вверх. Черная труба стояла над головой.

— Могу что-нибудь другое.

— Валяй!

— В восьмидесятых годах грабители древнеегипетских могил нашли близ оазиса Эль-Фаюм необычные портреты на деревянных досках, с поразительной достоверностью передававшие черты умерших людей. Под бинтами лежала табличка с указанием имени человека, его возраста и занятий. Расхитители вырвали портреты, а таблички выбросили. Лица лишились имен, но они смотрят на нас живыми глазами…

— …Голубоглазого большеносого мужчины с улыбкой на тонких губах. Ха-ха! Не пудри мне мозги! Ты знала Алексея Федоровича… Он варил тебе суп…

— Супы я не ем.

— Вот с тех пор и не ешь…

Душ — столб с цепочками. Дернешь — польется пресная вода. Шуля смывала лечебную грязь, Анна — фаюмское наваждение.

Главное, пить пресную воду. Мертвое море высасывает влагу из организма.

Она пьет.