Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастичных повествованиях

Напала на меня несносная тоска; понял я, что месть не способна облегчить страданий. Куда бы ни направился, всюду меня преследовали отцовское отчаяние, плач похищенной дочки и казалось, будто собаки повсюду гонятся за мною и ранят до крови своими зубами. Бежал я из одного леса в другой, но нигде не мог найти покоя; сон совсем оставил меня, ибо и в часы отдыха всегда звучал в моих мыслях отчаянный голос отца, плач дочки, и собаки рвали моё тело.

Однажды увидел я нескольких селян, с которыми когда-то был знаком. Укрывшись от полуденного зноя, сидели они в тени деревьев, а неподалёку паслись выпряженные из возов кони. Подкрадываюсь я к ним и, затаившись в кустах, слушаю, о чём они беседуют между собой. И слышу, как один из них говорит про меня:

— Где же теперь бродит Марка в обличии волка? Жалко этого человека, сколько лет уже минуло, как приключилось с ним несчастье. Вот если б он набрёл на чаровницу Аксинью! Говорят, она легко превращает людей в животных и снова возвращает им прежний облик. Не знаю, где она живёт, но слыхал, что недалеко от этих гор и лесов.

Обрадовала меня такая новость; решил обойти все леса и горы этого края, лишь бы только найти жилище Аксиньи. Несколько ночей и несколько дней бродил я без отдыха по диким борам. С вершин высоких гор осматривал безлюдные места, надеясь, что где-то там сокрыт её одинокий приют.

Однажды ранним тихим утром выбегаю из леса на поляну. Вижу на траве кошку, шея и лапки белые, спинка в светлую и тёмно-серую полоску, глазки шустрые; прыгает она и ловит лапками бабочек на цветах. Долго глядел я из кустов на её озорные игры и прыжки. Наконец захотелось мне схватить её, бросаюсь… но она легко, словно ветер, отскочила от кустов и бежит на пригорок. Догоняю, и уже вот-вот хочу схватить, а она оборачивается сорокой и летит над самой землёй. Преследую её дальше и вдруг вижу одинокий домик. Сорока села на крышу и снова превратилась в кошку. Смотрю — повсюду множество кошек различных мастей: кошки на крыше, кошки на окнах, кошки во дворе, везде кошки.

Понял я, что тут жилище чаровницы Аксиньи. Долго стоял и думал, идти ли к ней? В волчьем обличии она меня не примет, надо встретиться с нею где-нибудь на подходе, покорно упасть в ноги и умолять смилостивиться над моею судьбой. Спрятался я среди сухих веток и стал ждать удачного момента.

Солнце скрылось за леса и горы; край дремучего бора уже покрыл вечерний сумрак, а неподалёку на воде озера, окружённого густым лозняком, ещё играли отблески света. Вижу — все кошки, из дома, с крыши, со двора бегут на луг, срывают зубами какую-то травку, тут же превращаются в девушек и рассыпаются между кустами. Одни поют песни, пляшут, другие собирают цветы и плетут венки. Бегу и я на этот луг. Нахожу ту травку, цвела она мелкими голубыми цветочками; как только сорвал её и проглотил, сразу же вижу себя в человеческом облике. В несказанной радости вступаю в круг ветреных русалок, бегаю с ними, пляшу, веселюсь, совсем забываю про своё несчастье.

Эти игры и радость продолжались допоздна. Умолкли все птицы в лесу, слышны были лишь крики неясытей. Прилетела сова и, сидя на крыше дома чаровницы, сверкала глазами, хохотала и плакала, будто дитя. Тут вдруг лес зашумел, вода в озере начала плескать о берег,[94] русалки закричали: «Полночь! Полночь!», и тут же все превратились в кошек и побежали на Аксиньин двор. Одни вскарабкались на крышу, другие через окно запрыгнули в хату. А я, снова в облике волка, побежал в лес, лёг под густой елью и стал размышлять об этом происшествии, жалея, что так ненадолго превратился в человека. Решил остаться тут и хоть на короткое время забыть о своём несчастье.

На другой день дождался вечера, и снова кошки превратились в девчат, а я — в человека. Я играл с ними, время бежало весело. Тут одна из зачарованных девушек, неприязненно глядя на меня, сказала:

— Мне он не нравится.

— Почему не нравлюсь? — спрашиваю, подходя к ней.

— Потому что видела, как ты превращаешься в волка, а я волков ненавижу, ибо волк — причина моего несчастья.

— Как это могло случиться? — спрашиваю я у неё.

— Когда я ещё жила с родителями, пасла однажды в поле гусей, а волк схватил меня и утащил в дальние лесные дебри, бросил там, а сам пропал. Блуждала я по бору, плакала и звала на помощь, не зная, в какую сторону идти. Вскоре на мой жалобный голос прилетела Аксинья в обличии чёрной птицы, обернулась женщиной и, взяв меня за руку, сказала:

— Ты не выйдешь из этой лесной глуши. Нападут на тебя дикие звери и разорвут. Пойдём лучше ко мне домой, у меня жить весело, каждый вечер пляски да песни. Ты ж молодая девушка и, видать, любишь поплясать?

Не хотела я сперва её слушать, но, подумав, что в этих диких лесах никто мне не поможет, наконец, согласилась на её предложение. Не ведаю, каким чародейским способом очутилась я в жилище этой чаровницы. О, проклятый волколак! Почему ж ты сразу не разорвал меня в лесу? Лучше умереть, чем быть весь день зверем и лишь на минуту забывать о страданиях.