Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастичных повествованиях

Пришла осень, вечера стали долгими. Альберт, утомлённый развлечениями, в которых проводил всё своё время с толпой льстецов, решил остаться дома один. В печи горели сухие берёзовые дрова, часы на столе играли мелодию, за стеною шумел осенний ветер. Он сел перед огнём и, глядя на пламя, погрузился в мечты, размышлял о своём прошлом, о неблагодарности и предательстве приятелей, которые когда-то бросили его, увидев, что он оказался в беде и отчаянии.

Переходя от одной думы к другой, вспомнил он о Мальвине. В его памяти живо предстали приятные беседы с нею, которые продолжались до поздней ночи, и тот последний вечер, когда голос кукушки из часов стал началом разговора, который привёл его в невыносимое отчаянье. Эти воспоминания пробудили в его сердце остатки забытой любви, и его охватило желание непременно её увидеть.

Уже было решил ехать к ней, но на короткое время задумался:

— О! нет! — говорит. — Она любит богатство, а раз я теперь богат, то я — владыка её чувств. Не унижу я себя сегодня так, как когда-то; швырну ей щедрый подарок, и она сама тут же явится в мой дом.

Сказав это, позвал, глядя на пламя:

— Никитрон!

Берёзовые поленья стрельнули, будто из пистолета, из печи вылетел уголёк, закрутился на полу, начал расти, подниматься вверх всё выше и выше, превращаться в человеческую фигуру, и вот стоит перед ним огромный мавр.

— Слушаю приказа, — сказал он, глядя на Альберта огненным взором.

— Не хочу видеть тебя в таком чёрном и страшном обличии, — ответил Альберт. — Возвращайся в огонь, омойся в белом пламени и явись ко мне с белым лицом, с кротким взглядом и в облике статного молодого человека.

Мавр, как клуб дыма, бросился в печь; через пару минут оттуда вылетел огонёк, из которого мгновенно возник юноша и встал, ожидая приказа.

— Пока я напишу Мальвине письмо, ты должен принести мне сюда брильянтовые серьги, брильянтовые браслеты и головной убор из рубинов и алмазов.

Лишь сказал он это, дух, словно молния, вылетел в окно, и Альберт ещё не успел дописать письмо, как уж все те драгоценности лежали перед ним на столе, а рядом стоял дух в облике юноши.

Альберт запечатал письмо и приказал отдать его вместе с драгоценностями Мальвине; послал лошадей и свой экипаж, чтобы она срочно приехала.

В одиночестве прохаживаясь по комнате, размышлял он, с какой радостью Мальвина примет подарки, с каким чувством поприветствует его после такой долгой разлуки. Знал он, что если женщина видит молодого человека, которому улыбнулось счастье, в богатом наряде, в пышных салонах, то ставит его выше других людей; в это время он в её глазах становится кумиром.

Мальвина сидела в своей комнате с соседкой, которая пришла в этот вечер, и беседовала с нею о разных чудесных случаях, произошедших с людьми. Наконец начали обсуждать Альберта, откуда добыл он такие огромные деньги, ибо об этом ходили разные слухи. Одни говорили, что ездил он куда-то далеко и выиграл в карты целые миллионы, другие — что будто бы выкопал из земли богатый клад, иные же — что научился незнамо где чернокнижничеству и разбогател с помощью злого духа. Но всё это были домыслы.

Мальвина также рассказала своей приятельнице, как часто он раньше навещал её, непрестанно повторял о своей искренней любви; вспоминала и тот последний вечер, когда хладнокровно доказывала ему, что без денег любовь стынет, как он разгневался, сразу вышел из комнаты и больше не вернулся.

Во время этой беседы слышат: какой-то огромный экипаж остановился у крыльца. Вскочили обе, видят: карета с лакеем на запятках. Появляется незнакомый молодой человек, отдаёт письмо и богатые подарки. Мальвина посмотрела в глаза посланца, и какая-то смутная тревога проникла в её сердце. Хотела сказать ему несколько слов, но не успела оглянуться, а его, неведомо как, уже не было в комнате.

Удивлённо смотрит она на блеск дорогих брильянтов; таких огромных богатств и во сне никогда не видала; сорвала с письма печать, глядит, писано рукой Альберта; дрожа, дочитала письмо до конца и была потрясна: не знает, что делать.

— Альберт прислал мне подарки, — сказала она своей приятельнице. — Пишет, чтоб я в этом экипаже немедленно приехала к нему; не знаю, как мне поступить в этом случае?

— Без сомнения надо немедленно ехать.

— Но не потеряю ли я его уважение из-за такого смелого поступка?

— Он не думал об этом, посылая за тобой коней и приглашая приехать.

— Как он переменился! Раньше, когда он навещал меня, то каждое его слово было проникнуто робостью, а теперь такой надменный!

— Прислал богатые подарки, так уж имеет право быть надменным. Но ведь в высшем свете, если кто извлекает пользу из знакомства с богатым паном, то это не задевает его чести.

— Тогда я еду.

— И чем скорее, тем лучше, ибо, если он потеряет терпение, то его настроение переменится, и он встретит тебя сердитым взглядом.

Мальвина поспешно принялась за свои туалеты, надела своё самое лучшее платье; приятельница причесала ей волосы, постаравшись, чтобы ей всё было к лицу. Надела Мальвина на себя брильянты, присланные Альбертом, и села в коляску. Ехали полчаса и вот уже на месте.