Шлиман

Троянское собрание оказалось «беспризорным». Шлиман хотел продать его Британскому музею. Отказ. Тогда Шлиман через французского посла обратился к правительству Франции с предложением подарить клад Лувру (Лувр – Национальный музей в Париже). Посол обещал, что в течение недели последует телеграфное согласие от министра просвещения. Прошло двенадцать дней – из Парижа ни слова. Взбешенный Шлиман взял обратно свое предложение.

Бесплодной оказалась также попытка передать Троянский клад Италии в обмен на разрешение вести раскопки в Сицилии.

Пока шли все эти споры, Шлиман решил поехать в Микены, чтобы осмотреться: ведь Германия претендовала только на Олимпию. Микены-то во всяком случае должны достаться ему!

Но пока Генрих и Софья Шлиман бродили по величественным развалинам мертвого города, карабкались на циклопические стены микенского акрополя и подбирали валявшиеся на земле черепки древних ваз, префект Аргоса (Аргос – город провинции Арголида – Коринфия. Вблизи этого города расположены Микены) получил грозную телеграмму из Афин: министр просвещения предлагал установить неусыпное наблюдение за супругами Шлиман, в корне пресечь всякую попытку произвести раскопки и конфисковать все найденное.

Телеграмма эта вполне соответствовала точке зрения директора археологического института, который заявил, что Шлиман смешает найденные в Микенах сокровища с троянскими, увезет их и, таким образом, Греции ничего не достанется.

Префект Аргоса решил, что имеет дело с крупным международным преступником, который собирается украсть едва ли не микенский акрополь.

Следующая телеграмма министра повелевала обыскать багаж Шлимана. Выполнение этого оперативного задания префект возложил на полицмейстера Навплии, заштатного городишки, где остановился Шлиман.

Во всех регалиях и при оружии полицмейстер явился в гостиницу. Подозрительный иностранец встретил его вежливо, пригласил к столу, познакомил с женой. Тут полицмейстер растерялся вовсе: оказалось, что жена Шлимана приходится ему, полицмейстеру, дальней родственницей! Не в силах объяснить причину своего визита, бедняга пыхтел, потел, мялся. Софья угощала новонайденного родственника черным кофе и ликером. С каждой новой рюмкой полицмейстер потел все больше. Софья переглянулась с мужем.

– Может быть, вы хотите посмотреть древности, которые мы здесь нашли?

Шлиман без дальних слов вытащил из-под кровати бельевую корзину, доверху набитую черепками.

Полицмейстер оживился. Служебный долг повелевал ему составить полную опись найденного.

Софья взяла перо и бумагу, Шлиман поочередно извлекал из корзины куски глиняной посуды, камни, обломки статуэток. Насторожившийся полицмейстер осматривал находки, мучительно пытаясь догадаться, которая из них действительно является ценностью.

В протокол было внесено все, включая обломок белого мрамора без малейших следов изображения или надписи. Конфисковать всю эту дрянь было бы абсолютно нелепо. Полицмейстер оглядел комнату. Ничего не указывало на присутствие какого-либо утаенного сокровища. Спрятав протокол на груди, полицмейстер ретировался с извинениями. Если бы он знал, какие служебные неприятности ему уготованы!

Узнав, что черепки у Шлимана не конфискованы, министр рассвирепел и так распушил навплийского префекта, что у того неделю дрожали колени. «Невозможно предположить, – писал министр, – что кто-нибудь будет с большими расходами раскапывать нечто не имеющее ценности. Вы, г. префект, а также подпрефект и микенский бургомистр своими поступками показали, что греческая земля беззащитна и что каждый проходимец может делать на ней, что ему заблагорассудится, не обращая внимания на наши законы. В интересах нашего отечества вы обязаны указать своим подчиненным, что в дальнейшем ничего подобного не должно происходить».

В феврале 1874 года Шлиман наконец добился разрешения начать раскопки в Микенах. Но условия ему поставили такие, что султанский фирман перед ними казался верхом любезности и бескорыстия. Мало того, что все найденное немедленно и безраздельно переходило в собственность Греции, – на это Шлиман был согласен с самого начала. Но правительство разрешило вести раскопки только в одном месте и притом с ограниченным числом рабочих. Греческое археологическое общество установило наблюдение за раскопками, прикомандировав к Шлиману своего уполномоченного. Все найденное Шлиман был обязан подробнейшим образом описать. Все эти меры должны были помешать Шлиману утаить что-либо из найденного. Его третировали, как кладоискателя и вора.

Археологи посмеивались: Шлиману разрешили искать там, где наверняка ничего не было, – внутри микенского акрополя. Царские же могилы, конечно, были снаружи. Ну что же, пускай себе ищет…