Читаем Шлюха полностью

Пэкстон повернул меня к себе лицом, когда я не ответила, снова одним пальцем приподняв подбородок.

— Ты должна отвечать, когда тебя спрашивают. А теперь, скажи моему другу, как тебя зовут.

— Пэкстон, чувак, что ты делаешь?

— Что? Она шлюха. Она этим занимается. Я трахал ее два раза после встречи, — солгал Пэкстон, все еще не отпуская мой подбородок, вынуждая меня смотреть ему в глаза. — Скажи ему. Скажи моему другу, как тебя зовут, а затем расскажи о наших взаимных услугах.

— Я… я Гэбби, — слабо ответила я, посмотрев на Лейна боковым зрением, после чего опустила взгляд в пол.

Пэкстон засмеялся и расстегнул свои джинсы.

— Встань на колени, шлюха, — прошептал он, встречаясь своими губами с моими. Я сделала это, потому что не знала, есть ли у меня выбор. Я сделала это, потому что он сказал мне.

Лейн несколько раз возразил, говоря о жене, с которой они недавно поженились, но в итоге он ничем не отличался от Пэкстона. Он делал все, что делал Пэкстон. Именно он предложил оливковое масло, когда Пэкстон не мог найти ничего, а его слюней было недостаточно.

Я онемела, я ничего не чувствовала, и, если честно, было не так плохо. Я сконцентрировалась на звуках океана за мной, пока Пэкстон и его друг использовали меня для своего удовлетворения. Худшее во всем этом было время, которое им понадобилось, чтобы закончить со мной. Первым был сосед. Я лежала на спине, на уличном столе, а он стоял между моих ног. Он застонал первым, в последний раз толкнувшись в меня, после чего достал своего дружка. Остаток его спермы оросил мой живот, в то время как Пэкстон покрыл ею мое лицо.

Я смотрела в глаза Пэкстону, пока он шипел и содрогался надо мной, испытывая волны наслаждения. На короткую секунду я подумала, что почувствовала что-то. Думала, что почувствовал и он. Что я была больше, чем просто шлюха, но это было глупо. Это было не так. Не для него.

— Убирайся отсюда, — приказал Пэкстон надо мной, стряхивая последнюю каплю мне на сосок.

— Она ведь никому не скажет, да? — спросил Лейн, внезапно забеспокоившись о жене, про которую уже успел забыть.

Я собрала одежду и ушла, услышав ответ Пэкстона, прозвучавший так, будто он только что помогал ему сменить шину, словно я была не важнее этого.

— Не-а, она все понимает. Я иду спать, друг. Увидимся позже.

Я встала, желая увеличить расстояние между Пэкстоном и мной, забирая камень с собой.

— Выключи.

— Габриэлла.

— Так это всегда так было, Пэкстон? Я всегда была ничем для тебя? Просто шлюхой?

— Это было давно. Откуда мне было знать, что тебя только что изнасиловала банда? Я не знал этого. Ты не говорила об этом.

— А почему должна была? Ты сделал то же самое.

— Я никогда не насиловал тебя. Ты могла сказать нет.

Перейти на страницу:

Все книги серии Близняшки

Условие для близнецов
Условие для близнецов

БОГИ долго думали, совещались… Как поступить? Это были дети молодой Королевы - Матери МАРТИССИНИИ!Они пришли к единому мнению оставить девочек живыми, но при одном условии…Малышек отправить жить на Землю до земного совершеннолетия. После этого одну из них призвать на планету для выполнения важной миссии...Молодые родители были очень рады, что дети останутся живы и не нужно делать такой сложный и страшный выбор…Мартиссиния прижала к груди малышек, в последний раз накормив их грудным молоком.Умываясь горючими слезами завернула их в красивые одежды, прикрепила к каждой на ручку фамильный амулет и положила их в отдельные корзинки. Прочитала над ними молитву сохранения и удачи, дрожащими руками передала их доверенным лицам Богов.ДВУХТОМНИК .Вторая книга "Позднее раскаяние" .

Таис Февраль

Самиздат, сетевая литература / Любовно-фантастические романы / Романы

Похожие книги

100 великих казаков
100 великих казаков

Книга военного историка и писателя А. В. Шишова повествует о жизни и деяниях ста великих казаков, наиболее выдающихся представителей казачества за всю историю нашего Отечества — от легендарного Ильи Муромца до писателя Михаила Шолохова. Казачество — уникальное военно-служилое сословие, внёсшее огромный вклад в становление Московской Руси и Российской империи. Это сообщество вольных людей, создававшееся столетиями, выдвинуло из своей среды прославленных землепроходцев и военачальников, бунтарей и иерархов православной церкви, исследователей и писателей. Впечатляет даже перечень казачьих войск и формирований: донское и запорожское, яицкое (уральское) и терское, украинское реестровое и кавказское линейное, волжское и астраханское, черноморское и бугское, оренбургское и кубанское, сибирское и якутское, забайкальское и амурское, семиреченское и уссурийское…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное