Шнурок

Они остались прикрывать группу вдвоем, Коля со своей СВД и Генрих из Риги вторым номером. Выскочивший на них авангард негров с калашами в руках перещелкали, словно в тире – армейской выучкой у местных даже не пахло, и люди умирали каждый день с обеих сторон много и бестолково. На этом все и должно было закончиться, но тут в бой вступил снайпер. Можно было сказать, Коле крупно повезло, что первой целью тот выбрал более заметного белобрысого латыша. Вот только надолго ли было это везение? Вокруг лежащего чуть поодаль Генки расплывалось кровавое пятно, на которое уже навелись со всей округи огромные местные мухи. С минуты на минуту можно было ожидать прилета каких-нибудь падальщиков, а вслед за ними и оголодавшего льва. А все, что может Коля – это лежать, не шевелясь, с постепенно раскаляющейся, несмотря на тряпки «плеткой» в руках, и всматриваться в чуть шевелящуюся траву в полукилометре от себя. Кто кого перележит, вот так. Как же хочется пить… Его врагу тоже жарко, но он местный, привычный. А Николай Шнуров, родившийся в подмосковной Балашихе и совершенно не ожидавший оказаться по другую сторону экватора, сейчас получит обезвоживание, потеряет сознание, а вслед за этим и жизнь. И тогда снайпер без труда настигнет недалеко ушедшую группу, для этого ему будет достаточно лишь оказаться на гребне холма.

Где-то поблизости должны были бродить кубинские «барбудос», которые запросто могли бы накрыть его оппонента из миномета, только скажи. Но командование как обычно держало все в тайне, и «их тут не было», так же как и вызволяемых сейчас гражданских спецов. Вот такие вот они «тайнос агентос» (на этом месте следовало изобразить расстегиваемую ширинку как доказательство наличия бороды). В общем, последователей Че Гевары нет, и не будет.

А раз так, значит, надо что-то делать, как-то заставить его поверить, что Коля запаниковал, хочет смыться отсюда, забыв про всякую осторожность. И сейчас он поползет что есть сил сквозь траву, лишь бы уйти от прямого выстрела, лишь бы остаться живым…

Вжавшись в красноватую землю, Коля словно расплылся легким облачком по долине между холмами, впитывая в себя траву, пальмы, пасущихся вдалеке рыжих антилоп, и выглядывающего его из неприметной ложбинки снайпера в одежде, похожей на рваную кучу лохмотьев. Снайпер смотрит на камень, за которым прячется этот белый и губы его растягиваются в ироничной усмешке – белые такие слабаки, когда их слегка поджаривает наше африканское солнце… Одного он уже завалил, вон он лежит, весь облепленный мухами. А сейчас не выдержит и побежит его товарищ, чтобы тоже лечь рядом, как и положено всем помощникам этих предателей. Ага, зашевелился… Снайпер чуть приподнялся, и длинный ствол винтовки Манлихера двинулся по линии предполагаемого движения…

В голове мелькнул образ ступенчатой пирамиды, темная рука мягко опустилась на его лоб, и Коля вздрогнул, со свистом втянув в себя горячий воздух вернувшейся на свое место африканской долины. Сейчас, именно сейчас! Чуть пошевелив рукой, Коля нащупал какую-то корягу, оказавшуюся на самом деле выбеленной солнцем лопаточной костью буйвола. Без разницы, сойдет. Одно движение кисти, и плоская костяха полетела сквозь траву, быстро запутавшись и повиснув метрах в трех от него.

Впереди гулко грохнуло, и кость разлетелась на куски, подбитая тяжелой пулей влет. Но он уже заметил дымок, и в ту же долю секунды потянул пальцем спуск…

– Коля, проснись, тебя к телефону зовут!

Николай приоткрыл глаза, возвращаясь в реальность. Опять этот чертов сон… Уже сколько времени прошло с тех пор. И он не поленился тогда сходить и посмотреть – его пуля ударила в ствольную коробку винтовки и срикошетила тому прямо в глаз, разнеся при этом половину черепа. А потом он схватил свою фляжку и долго глотал теплую воду пересохшим горлом, пытаясь утолить навалившуюся дикую жажду. Прямо, как сейчас…

– Коля, ты меня слышишь? Говорят, что ты нужен срочно!

Не ходите, дети, в Африку гулять… Окончательно проснувшийся Николай вскочил с кровати и хотел было ответить надоедливой сестре, но пересохшее горло издало лишь неразборчивый хрип. А причина его утренней жажды стоит себе рядом, да еще и укоризненно смотрит своими большими серыми глазами – мол, сколько тебя можно будить, братец? К телефону иди!