Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

Вечером президент Советского Союза удивленно спросил Антонину: «Что это за гей такой еще неполовозрелый, а уже толерантный у вас в Черниковке образовался? Радио Свободы в каждом новостном блоке рассказывает! Ты предупреди через своего Костика эту мамашу Жукову, что, если ей по телефону американцы будут звонить домой, пусть говорит на ломаном русском, что она по-иностранному ни бельмеса не понимает!»

– Она, Михсергеич, и так не понимает, после нашей школы даже на матерном с ошибками в подъездах пишут! Да и звонить ей никто не будет, у нас на все Цыганские дворы под Курочкиной горой телефон только у ветерана труда и участника Великой Отечественной – тети Раи, – успокоила президента Антонина.

«Это хорошо!» – свистнул президент на коротких волнах ВЭФа.

Глава седьмая Свободная от Страны Советов Россия

29 мая

Президент СССР спустился с балкона к трибуне и стал в пух и прах разносить кандидата в Председатели Верховного Совета РСФСР Ельцина. Горбачев сверкал очками и громил кандидата, громил и сверкал. А потом протянул руку к стакану в подстаканнике, сбросил с него нервным движением нежно-белую салфетку, одним махом отхлебнул половину и гневно сверкнул очками в Воротникова, сидящего в президиуме: «Виталий Иванович, чего чай такой холодный?!» Бывший председатель Верховного Совета втянул голову в плечи: «Виноват, остыл, накажем…», повернулся в сторону старшего референта и сверкнул в него очками. Старший референт побледнел и сверкнул очками в сторону младшего референта. Младший референт покрылся красными пятнами и сверкнул очками в каждую пуговку на белой блузке, в облегающую бедра черную юбку, в чулки телесного цвета, в лакированные лодочки на шпильках: «Жанна, я же предупреждал! Менять стакан с чаем каждые семь с половиной минут!» Жанна повела себя неожиданно, она не стала заламывать руки, шмыгать носом, заикаться, посмотрела в упор младшему референту в его сверкающие очки и усмехнулась: «Увольняй! Я к Ельцину пойду! У вас чай с лимоном, а у него виски с колой!» Задумался младший референт и без обычного подобострастия кивнул старшему референту, мол, будет вам кипяточек!

– Вот ответь мне, Загубина, у мамы своей спроси, у друга ее сожителя Ильдуса поинтересуйся, – продолжал метать молнии Горбачев, – как советский народ сможет справиться с труднейшей задачей придания социализму второго дыхания на путях демократизации?!

– Ох, не знаю, Михсергеич! И мама не знает, у нее рассада помидоров на подоконнике вянет, – поспешно отвечала Антонина, – народу и с первым дыханием тяжело, а второе сдюжит ли?! Вон Ильдус еще только на крыльцо поднялся, а весь дом уже соляркой провонял, Радик уже кашлянул несколько раз!

– Кхе-кхе! – подтвердил Радик.

– Если Россия пойдет в направлении, указанным товарищем Ельциным, то не сдюжит никак! – заверил Горбачев.

– Узнать бы, для чего они против нашего Бори сначала выпустили краснодарского секретаря Полозкова, а когда с первого раза не получилось, то бывшего чеченского секретаря Власова? – кивнул на телевизор вставший в дверях зала Ильдус.

– А потому, – ответил вместо Антонины президент СССР, – что мы с Яковлевым так решили! Собрали в Кремле четыреста преданных коммунистов и объяснили, что стратегия момента требует замены! Полозков – консерватор, и есть подозрение, что в перестройку верит без огонька, а Власов хоть и милиционер в душе, но нужный стране ОМОН придумал!

Преданные и непреданные депутаты проголосовали. За Ельцина отдали 535 голоса, за Власова – 467.

– За это ж и выпить в самый раз! – воскликнул Ильдус и тут же позвал Валентину Петровну: – Валь! Надергай редиски, так закусить хочется чем-нибудь свеженьким, весенним!

– Из чего я ее надергаю! – строго шагнула в зал Валентина Петровна, – твой друг Дениска, пока в грядке стихи свои орал, утрамбовал ее так, что теперь только заасфальтировать осталось!

– Выдов не может быть моим другом, он, как и Тонька, – троллейбусный шофер, а вовсе не тракторный! – замотал головой Ильдус и предложил альтернативу: – Ну, огурцов тогда давай соленых, но чтобы с пупырышками и хрустящие!

– Кхе-кхе! Огурцов давай! – вдруг поддержал Ильдуса оторвавшийся от разбросанных по полу оловянных солдатиков Радик.

12 июня

Люся ревела на кухне Антонины.

«Чего она ревет?» – спросил главнокомандующий.

– Ну как не реветь, Михсергеич, – вздохнула Антонина, – обстановка в стране развитого социализма очень к горючим слезам располагает.

«Пусть не переживает, – успокоил глава государства, – мы эту Ельцинскую декларацию о суверенитете РСФСР всерьез не воспринимаем. Удумал: приоритет законов России над законами СССР! Да его Ленин за такие загогулины в свердловском подвале бы расстрелял!»

– Да она не об этом, ей Ашот сказал, что раз Советская Армия в Ереване в армянских ополченцев стреляет на поражение, то он больше в Россию не приедет! – возразила Антонина.

«Объявил 12 июня государственным праздником Российской Федерации! – продолжал возмущаться президент СССР, – каков шельмец! Да кто ему такое право давал!»