Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

– У меня отпуск заканчивается, на работу выхожу, мне в трамвае надо помимо припадочных пассажиров и заполошных диспетчеров новости слушать, за мировыми событиями следить! А приемников таких выпускать больше не будут! – ответила Антонина.

– Кто это тебе сказал, что выпускать не станут? Кто тогда нам радиоприемники делать будет? – Ричард Ишбулдыевич набрал в легкие воздух и еще раз дунул на конденсаторы, резисторы и транзисторы.

Опять поднялось облако пыли и радиоприемник ответил Ричарду Ишбулдыевичу:

– Это я сказал! А делать их нам будут китайцы, вьетнамцы и может быть даже кхмеры!

– Ну вот, готово! – Ричард Ишбулдыевич захлопнул панель ВЭФа и высыпал в ладошку Антонине маленькие шурупчики, – закрутить не могу, инструмент сломался! Изолентой замотаешь – как новый будет!

Антонина обняла приемник, вопросительно посмотрела на Ричарда Ишбулдыевича и прислушалась к потрескиванию в приемнике. «И чего задумалась?! – спросил из приемника Михсергеич, – ты же отлила этому радиомастеру в чекушку маминого самогона, который Ильдус не допил?! Вот и отдай! У меня сегодня родному брательнику Александру сорок один год, я и то не парюсь! Посоветовались с Раисой Максимовной, обсудили варианты, я предложил полковника дать, Раиса Максимовна возразила, что хватит ему в ракетных войсках стратегического назначения радиацию впитывать, пусть в наградном отделе Министерства обороны поработает! Думаю, воплотим!»

– Вот! – Антонина протянула Ричарду Ишбулдыевичу чекушку.

Ричард Ишбулдыевич взвесил на ладони маленькую бутылку:

– Нож сломал, пыли наглотался…

Радик вдруг внятно повторил всю связку недавно услышанных матерных слов, Ричард Ишбулдыевич поперхнулся и спрятал чекушку во внутренний карман пиджака:

– Но не корысти ради! По-товарищески! Заходи, Тоня, если сломается что! И ты, Радик, заходи, не ругайся только…

20 сентября

«Идрисов», – Антонина опознала в размахивающей руками фигуре избранного народом и снятого медкомиссией начальника депо. «Не к добру», – мысленно добавила Антонина, спускаясь с крыльца домовой кухни.

– Триста тысяч эстонцев вышли на демонстрацию! Требуют независимости! – кричал Идрисов поэту Выдову, пускающему никотиновые кольца над головой Масгута Мударисовича.

– Если у эстонцев отнять детей, стариков, психбольных и русских, то их и трехсот не наберется! – негромко возражал Выдов.

– А не надо отнимать! Я вот, например, солидарен! И, если бы жил по соседству, то вышел бы в едином порыве! – продолжал кричать Идрисов в открытое лицо Выдова.

«Неужели опять обсчитали в домовой кухне!» – Антонина достала из кармана мелочь и тщательно пересчитала. «Нет, – удовлетворенно сказала сама себе Антонина, – на этот раз точно!»

– Во! Загубина! – вырос перед Антониной Серега Шептунов, – выручай! Дай сорок четыре копейки до завтрашнего утра! По зарез нужно! У тебя я вижу, как раз наберется!

Серега Шептунов ссыпал из мягкой, податливой ладошки Антонины себе в волевую, мозолистую ладонь всю мелочь и побежал к ожидающему его с пустой трехлитровой банкой Ричарду Ишбулдыевичу.

– Рубль за мной! – не мелочась, пообещал на ходу Серега, – с получки сразу же!

– Не отдаст, – тихо сказал подошедший завгар Шишкин, – получка только что была.

Антонина шмыгнула носом: «Не к добру!» и пошла домой, Шишкин зашагал рядом.

– Игорешка со Светкой из Москвы приехали! – торжественно объявил Шишкин.

Антонина шмыгнула.

– Представляешь, Тоня, у них в Химках сортовой разруб мяса на рынке! – продолжил Шишкин.

– Вы, Павел Семенович, уже сто раз про этот разруб говорили! – раздраженно вздохнула Антонина.

– Да, но ведь у нас ни на Колхозном, ни на Центральном его до сих пор нет! – распалился Шишкин.

Антонина подумала, что, может быть, попросить у Шишкина двадцать копеек на хлеб, но сражу же поморщилась.

– А еще Игорешка говорит, чтобы я свою «Таврию» продавал и копил деньги на подержанную иномарку из Германии, их сейчас начинают через Польшу гнать! – Шишкин перешел на конфиденциальный шепот, – лучше всего брать Ауди-80, в народе ее бочкой называют, но она, конечно, никакая не бочка, у нее просто бока такие закругленные, наши такие еще делать не научились, но главное кузов! Представляешь, ну совсем не ржавеет! А движок!..

– Чего шепчетесь?! – Идрисов втиснулся между Шишкиным и Антониной.

Шишкин и Антонина вздрогнули, Идрисов продолжил:

– Слыхали?!

– Эстония? – у Антонины голова заболела еще больше.

– Что Эстония! – Идрисов одновременно приобнял Антонину и Шишкина, – Маргарет Тэтчер не хотите?!

– Хочу, в смысле померла что ли?! – Шишкин попытался интеллигентно высвободиться из объятий Идрисова.

– Не померла, а заявила! На Совете Европы! Всем странам-участницам ЕЭС! – Идрисов поднял указательный палец вверх, – движение к политическому и экономическому объединению Европы – это есть безрассудство!

– Почему безрассудство? – спросила Антонина.

– А ты вокруг посмотри, Загубина! – Идрисов нарисовал указательным пальцем над своей головой нимб, – кругом одна центробежность! Вот теперь я расскажу про Эстонию!

– Нет! – одновременно сказали Антонина и Шишкин.