Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

9 мая

«День Победы, – оторвал лист календаря младший лейтенант Могильный, – пора бежать!»

И убежал.

– Не знаешь, чего это, вдруг, Могильный, словно он не хоккеист, а балерон Нуреев, за кордон удрал?! – остановил Антонину у проходной троллейбусного депо Шишкин.

– За кордон?! Замогильный?! – испугалась Антонина и стала вслух всех пересчитывать: – Радик в детском саду меня дожидается, мамин Ильдус трактор чинит, Левка Сидоров дома газеты про Сталина читает, Васька Загогуйло на днях из тюрьмы выходит, Мазаев хоть и собирался в астрал, но пока прирост населения за истекшую пятилетку высчитывает…

– Нашел, Павел Семенович, кого спрашивать! – усмехнулся персональный шофер Алии Азгаровны Бровкин.

– Не так все просто!.. – многозначительно ответил Бровкину Шишкин и, понизив голос, опять навис над Антониной: – Может, твой Мазаев по своим энергетическим каналам узнал чего, о чем мы, в темечко не поцелованные, не догадываемся?! Зачем надо было лучшему хоккеисту Советского Союза, купающемуся в любви болельщиков, репортеров, доверчивых женщин и лично старшего тренера ЦСКА товарища Тихонова, сбегать к Джорджу Бушу? Горбачев у нас тоже не сегодня завтра капитализм построит!

– Я вам так скажу, товарищи! – возразил руководитель державы через репродуктор на столбе, – однозначности в нынешней многополярности нет, чего строить никто не знает, а строить надо, потому что вопросов много и они все сложные, а ответы есть, но они все простые, поэтому, если у нас и будет частная собственность на средства производства, то с человеческим лицом, подчеркиваю, с человеческим!

Главнокомандующий говорил и говорил:

– …а младший лейтенант Могильный, он же понарошку в Советской армии служил, поэтому разве можно его осуждать?! Кто из современной прогрессивной молодежи не поступил бы так же? Пусть бросит в меня шайбу!

– Ты чего остолбенела? – щелкнул пальцами перед носом Антонины Шишкин.

– Михсергеича заслушалась, – показала на столб с репродуктором Антонина и добавила: – Про хоккей и правда не знаю, я фигурное катание люблю, оно такое плавное и под музыку все время, а Костика, конечно, спрошу, аннунаки с планеты Нибиру не только подлодки, но и хоккеистов, наверное, воруют!

«Если у человека нет свободы – это не жизнь, – читала секретарша Джеймса Бейкера прошение заслуженного мастера спорта СССР Александра Могильного, – это все равно, что жить в клетке. Для меня это все равно, что быть мертвым!»

Государственный секретарь США смахнул слезу и высморкался в полосатый батистовый платочек:

– Ускорьте процесс по выдаче политического убежища, пожалуйста.

– Его сейчас наши агенты КГБ в Америке найдут, – усмехнулся персональный шофер Бровкин, – и зонтиком с цианистым калием ткнут в ягодицу! Он ведь офицером в ЦСКА служил, а значит дезертир! Таких только зонтиком!

– Бровкин! В горсовет! – вышла из проходной Алия Азгаровна. – Шишкин! Ветеранов встреть, поздравь, продуктовые наборы раздай и концертом силами самодеятельности в актовом зале порадуй! Загубина! Песни поешь? Стихи читаешь? Яблочко пляшешь? Ладно, цветочки в целлофане дарить будешь!

«Уезжал нищим, – рассказывал журналистам хоккеист Могильный, – я был олимпийским чемпионом, чемпионом мира, при этом не имел ничего! Кому нужна такая жизнь? И эти грамоты с медалями?»

«А какова ваша мечта свободы?» – спрашивали журналисты.

«Роллс Ройс хочу! – смущенно улыбался Могильный. – И дом за полмиллиона долларов».

Глава седьмая Русский с китайцем – братья навек

Плечи расправил простой человек

15 мая

Велосипедисты на площади Тяньаньмэнь сновали туда-сюда. Ли Бо два раза звякнул звоночком и затормозил, около него тут же остановился Мо Янь.

– Хань Юй говорит, русский медведь прилетел, – сразу выдал Ли Бо.

– Слышал, – усмехнулся Мо Янь, – но Бо Цзюйи считает, что это хитрый трюк Сяопина, не тот медведь – двойник!

– А иероглиф на лбу? – недовольно возразил Ли Бо.

– Это самое простое! – рассмеялся Мо Янь. – Давай я тебе кисточкой такой же нарисую!

– Нарисуй! – усмехнулся Ли Бо. – Но и жену не забудь нарисовать! Видели ее, вымоталась в дороге, новые туфли-лодочки ноги натерли, все, что думает, за сомкнутыми губами прячет, но русским и не надо говорить, у них все слова на лице написаны, Хань Юй прочел – таким короткими фразами может себе позволить ругаться только жена генсека!

– Тогда пора начинать! – достал из-за пазухи картонку с иероглифом «Гласность» Мо Янь и повесил на руль своего велосипеда.

– Генеральный секретарь КПК Чжао Цзыян с нами! – согласился Ли Бо и повесил на руль своего велосипеда картонку с иероглифом «Перестройка».

Через час вся площадь Тяньаньмэнь была в велосипедистах с картонками на рулях. Еще через два часа Мо Янь и Ли Бо с трудом протискивались сквозь толпу, молодежь заполонила не только площадь, но и все прилегающие улицы.

* * *

– Ты не поверишь! – Люся впустила Антонину в кабинку своего трамвая и задвинула дверь.

– Ашот? Любка? Шарунас? Туфли-лодочки больше не носят? – попыталась угадать Антонина.