Шокирующая живопись

Мюнтер почти десять лет выкарабкивалась из глубокой депрессии, когда она даже не могла подойти к мольберту. В 1927 году она познакомилась с историком искусства Йоханнесом Эйхнером, который возродил ее к жизни, он стал для нее заботливым мужем, они вместе жили в Мурнау до последних дней, она писала картины, он делал выставки и писал статьи. Когда госпоже Мюнтер исполнилось 80 лет, в 1957 году, она сделала подарок всему человечеству – оставила в дар городу Мюнхену несколько десятков картин и рисунков Кандинского. Эти картины остались в Мурнау еще с 1914 года, когда пара спешно покидала Германию, думая, что они скоро вернутся. Потом в 1920-х годах Габриэль вернула часть работ автору, когда тот преподавал в Баухаусе, а часть оставила себе как компенсацию за «моральный ущерб». Когда к власти пришли нацисты, творчество Кандинского было под запретом, за хранение его картин могли забрать в гестапо. Габриэль хранила наследие Василия в специально оборудованном подвале дома в Мурнау, у нее было несколько обысков, но картины не были найдены, как шутила Элла, их спас комод, расписанный когда-то Кандинским, он закрывал вход в подвал. Так, рискуя жизнью, Габриэль Мюнтер сохранила шедевры человека, которого так сильно любила. Теперь прекрасной коллекцией можно полюбоваться в Ленбаххаусе, мюнхенской художественной галерее.

История пятнадцатая Венера и Марс из семьи Бонапартов

Антонио Канова

В европейской истории многие правящие династии имели своих «семейных» художников, которые создавали целые галереи полотен с портретами августейших родственников. Холсты Веласкеса запечатлели фамильные образы испанских Габсбургов, у Рубенса мы найдем вереницу изображений французских Бурбонов, а Ван Дейк стал блистательным портретистом британских Стюартов. На рубеже XVIII–XIX веков, когда консул Наполеон стал стремительно продвигаться к императорскому трону, фамильный портретист потребовался для новоиспеченной династии Бонапартов. На роль придворного живописца претендовало множество мастеров, которые в считаные годы создали десятки парадных композиций, где в мантиях и диадемах красуются представители всего немаленького семейства императора. Но Наполеон после итальянских походов и знакомства со многими эталонами античной скульптуры вознамерился оставить потомкам образы всей династии в мраморе, подобно римским правителям, интуитивно чувствуя всю силу влияния «монументальной пропаганды». Император справедливо полагал, что, став «мраморными», Бонапарты обретут недостающую величавость и значительность, визуально приобщатся к древним героям и укрепят свой статус среди «старых» европейских династий.

Самым знаменитым скульптором Европы, работающим в неоклассическом стиле и именно в мраморе, был Антонио Канова, тонкий знаток античного искусства. Это был беспроигрышный вариант, и Наполеон остановил свой выбор на итальянском ваятеле. В смутные времена наполеоновских войн у Кановы, по большому счету, выбора не было, и он взялся за выгодный и перспективный заказ, несмотря на свое неприятие политики Бонапарта. Так в начале нового, XIX столетия один за другим появились скульптурные портреты братьев императора – Жозефа, короля Испании, и Жерома, Вестфальского короля. Они отличаются реалистичностью черт и безусловным портретным сходством, сохраняя при этом торжественность и приподнятость классического стиля. В этом заключалось удивительное умение Кановы – придавать современным произведениям интонацию «вневременной классики». Наиболее эмоциональным среди всех родственников Наполеона скульптор изобразил маршала Мюрата, короля Неаполя. Открытая улыбка, роскошные кудри, легкий поворот головы – перед нами любимец всей армии, храбрый кавалерист, вознесенный Фортуной к вершинам власти благодаря женитьбе на младшей сестре Наполеона – Каролине.

Антонио Канова

Венера Викторис. Полина Боргезе. 1805

Сестры императора Каролина и Полина также позировали Канове, который точно отметил разницу характеров своих моделей. Каролина отличалась большей сдержанностью и благоразумием, а красавица Полина была более легкомысленной и эмоциональной, что и отражено в ее скульптурном портрете. К этому времени 25-летняя Полина Бонапарт после недолгого вдовства была второй раз замужем и носила знатную фамилию Боргезе. Этот брак устроил ее всемогущий брат, желавший связать родственными узами род Бонапартов со старой аристократией. Теплых чувств между супругами не возникло, вскоре они разъехались и жили каждый своей жизнью. Полина отличалась красотой и жизнелюбием, у нее был неунывающий характер, и у ее ног всегда был сонм поклонников. Графиня Потоцкая так писала о княгине Боргезе: «Самые тонкие правильные черты лица соединялись в ней с удивительными формами. Благодаря ее прелестной внешности никто не обращал внимания на ее ум, и ее любовные приключения служили темой для бесконечных разговоров».