Шокирующая живопись

Так продолжалось десять лет, за это время портреты Виттории появились у французских, итальянских, английских художников, в списке которых – имена Верне и Винтерхальтера. В 1830 году «идеальной» красавицей заинтересовались художники и литераторы из русской колонии в Риме. Наш соотечественник, литературный критик Степан Шевырев, оставил отзыв о синьорине Кальдони: «Римский нос без горбинки, грациозно очерченный, глаза серые, но огненные, с длинными ресницами… Артисты вились вокруг идеала красоты, а она так скромно, так мило с ними говорила». В Альбано посмотреть на чудо-девушку приезжали Тургенев и Жуковский, а Карл Брюллов написал с нее молодую девушку в синем покрывале, из числа персонажей «Последнего дня Помпеи». Но наиболее впечатлены были Николай Гоголь и Александр Иванов, образ прекрасной девушки можно встретить в их произведениях. Гоголь в это время работал над романом «Рим», в котором главный герой влюблен в девушку-мечту Аннунциату. Алпатов считал: «Впоследствии Витторией вдохновлялся Гоголь, рисуя образ Аннунциаты, которая своей ослепительной, как молния, красотой покорила сердце молодого римского дворянина».

У Гоголя встретим поэтичное описание его героини: «Попробуй взглянуть на молнию, когда, раскроивши черные как уголь тучи, нестерпимо затрепещет она целым потопом блеска. Таковы очи у альбанки Аннунциаты. Все напоминает в ней античные времена, когда оживлялся мрамор и блистали скульптурные резцы. Густая смола волос тяжеловесною косою вознеслась в два кольца над головой и четырьмя длинными кудрями рассыпалась по шее. Как ни поворотит она сияющий снег своего лица – образ ее весь отпечатлелся в сердце. Станет ли профилем – благородством дивным дышит ее профиль, и мечется красота линий, каких не создавала кисть. Обратится ли затылком с подобранными кверху чудными волосами, показав сверкающую позади шею и красоту невиданных землею плеч, – и там она чудо. Но чудеснее всего, когда глянет она прямо очами в очи, водрузивши хлад и замиранье в сердце. Полный голос ее звенит, как медь. Никакой гибкой пантере не сравниться с ней в быстроте, силе и гордости движений. Все в ней венец созданья, от плеч и до последнего пальчика на ее ноге. Куда ни пойдет она – уже несет с собой картину».

Александр Иванов дважды портретировал Витторию и писал с нее образ Марии Магдалины для картины «Явление Христа Марии Магдалине». Став другом дома, Иванов однажды познакомил семью Кальдони со своими молодыми коллегами, приехавшими в Италию на стажировку – Иваном Шаповаленко и Григорием Лапченко. Оба были восхищены и решили писать молодую итальянку, Иван написал ее портрет в неаполитанском духе на фоне Везувия, а вот Григорий был ошеломлен «прекрасной альбанкой» настолько, что решился попросить ее позировать без одежды для его дипломной картины «Сусанна и старцы». И синьорина… согласилась, что потрясло всех – покровителей, родителей, отвергнутых поклонников. Это означало, что «идеальная» Виттория влюбилась, видимо, почувствовав, что русский художник любит не стереотип и не идеал, а именно ее, девушку из Альбано. После написания картины взаимные глубокие чувства автора и его модели только окрепли, и молодые люди поженились и уехали в далекую Россию. Причем друзья помогли новобрачным решить сложный религиозный вопрос: церковные власти разрешили невесте оставаться католичкой, а жениху – православным, и обвенчали супругов.

В семейной жизни супругов Лапченко было множество трудностей и проблем, связанных со слабым здоровьем Григория, стремительно терявшего зрение. Поддержку им оказывал граф Михаил Воронцов, генерал-губернатор юга Российской империи, и когда художник не смог писать картины, он долгие годы был управляющим имений графа. Супруги прожили всю жизнь в любви и согласии, у них родился сын Сергей, последние годы Григорий и Виттория жили в Петербурге.